будем с друзьями красить нашу яхту и жарить шашлык» — хотя это, по-моему, очень интересно. Я бы поехал.

— Готовы ли вы ответить на семь-девять вопросов интервью по электронной почте для одного из рейтинговых блогов ЖЖ? Если да, то дайте адрес, пожалуйста.

— Это хороший повод для разговора об интервью вообще.

Во-первых, я, конечно, могу ответить на «семь-девять» вопросов, если уж совершенно безвозмездно ответил тут на три сотни, а среди них было много дурацких. Отчего же нет?

Во-вторых, я очень люблю интервью посредством электронной почты (или в коментариях): я сам взял множество интервью и знаю, как отвратительно заниматься расшифровкой звуков человеческого голоса. Да и то, если текст будут читать (а не слушать или смотреть кого-то), логично записать его, поправив, к тому же, опечатки.

В нашей стране деньги за интервью получает человек, что задаёт вопросы, а не тот, кто даёт ответы (Впрочем, со мной бывало по-разному). Для отвечающего это реклама, для кореспондента электронное интервью — лёгкий хлеб, а для издания — способ наполнить страницы. Налицо некоторый симбиоз — но понятно, что если бы меня спросил что-нибудь из The New York Review of Books — то мне один интерес, а если с портала «Грудное вскармливание» — другой. И тут мы подходим к самому интересному.

В-третьих, это очень смешной образ «один из рейтинговых блогов ЖЖ». Образ могущественного средства массовой информации, очень значительного оттого, что оно «рейтинговое». (Хотя в рейтинге посчитаны абслолютно все блоги). Понятно, что напиши мне совершенно неизвестный вежливый человек, так я и ему ответил бы, но желание что-то от меня узнать «рейтингового блога» меня потрясло, и я возгордился.

В-четвёртых, самое интересное тут — просьба выслать адрес электронной почты. Чем-то это напоминает чукотский вирус, что извинялся и просил сначала сохранить его на диске С, а затем скопировать во все директории. Ясно, что мой адрес (как и все наши адреса и Живые Журналы) находится в три клика.

Так что, отвечу с удовольствием.

Спрашивайте-отвечаем.

….

Да вы пропали куда-то.

— Бывало ли так, что Вам надоедал ЖЖ и Вы неделями в него не заглядывали?

— Да нет, наверное. Уезжал, правда, и вполне обходился без него неделями. Но ведь дело в том, что Живой Журнал что-то вроде современного телефона — служит телевизором, кафе, и прогнозом погоды.

Он слишком разный, что просто так надоесть.

Извините, если кого обидел.

03 февраля 2013

История про то, что два раза не вставать (2013-02-03)

***

— Случалось ли Вам бывать на охоте? Не претит ли вам идея такого времяпровождения?

— Да, случалось. Такая идея мне совершенно не претит — за исключением официальных охот. Как там было у Брежнева с Кастро я, в основном, знаю по кинохронике, но вот я видал чудовищные своры богатых людей с пригожими девками, что выезжают в охотхозяйство, палят в белый свет, а потом до одури пьют — вот это довольно скучно. Мне повезло — меня учил довольно умный человек, и я этих безобразий не то, чтобы миновал, но видел мало.

Во-первых, я считаю, что нужно съесть того, кого ты убил. На выделывании шкуры я не настаиваю, но съедение есть важный критерий.

Во-вторых, мне важна естественность. На архаров с вертолёта — неестественно, а вот к африканскому племени, что загоняет слона, у меня нет таких претензий. Вот хочешь поучаствовать, не прилетай на вертолёте, а живи там год, в этой Африке белым чужаком, и пусть поутру тебе в дверь хижины орут: «Эй, русский, вставай! Пора»! И ты бежишь вместе со всеми, бьют ритуальные барабаны, все орут, вождь с часами «Сейко» в носу трясётся. А потом тебе кусок слона как пайку выдают С пониманием отношусь, естественное дело.

Или там сидишь, кабана ждёшь — а кабан зверь страшный. С ним ещё неизвестно кто кого. Убили, съели, все дела. Я знаю одного писателя из Тулы, что в девяностые годы так семью прокормил — у них реально есть было нечего.

А вот эта охота богатых людей — дрянь и мерзость.

Извините, если кого обидел.

03 февраля 2013

История про то, что два раза не вставать (2013-02-04)

***

— Любите ли вы доедать новогодние салаты и прочее первого января?

— Тут судьба не спрашивает. Любишь-не-любишь, а доедаешь.

***

— Вы писали когда-нибудь сказку?

— Да, и не раз.

***

— Как Вы относитесь к идее клонирования мамонтов? Кого бы Вы хотели клонировать?

— Там идея вот в чём — есть один путь: из яйцеклетки индийского слона удаляется ядро и замещается генетическим материалом, то есть найденными сперматозоидами мамонта. Но индийский слон хоть и один вид, но всё же очень далёк от мамонта, и неизвестно как обернётся. Потом сам материал, то есть два сперматозоида, взятые от одного мамонта могут вызвать наследственные заболевания. А вот другой путь — клонирование как таковое, затруднён потому что вовсе нет целых клеток. Нашли клетки с неразрушенными мембранами, да внутри всё равно структуры разрушены от многократного (десятки тысяч циклов нагреваний-охлаждений). ДНК распадается на короткие фрагменты. Причём непонятно, как технически их составлять вместе — и всё ради того, чтобы получить трансгенного слона, который вообще будет непонятно на кого похож, сможет жить только в зоопарке и всё такое.

Тут ведь главный вопрос цивилизации — зачем? Если точно и правильно ответить не на вопрос «как?», а именно на вопрос «зачем?».

Я так вообще никого клонировать не хочу, это всё сюжет для фильма ужасов — клонированные близкие и любимые, такие — но всё же не такие, каких ожидали.

Извините, если кого обидел.

04 февраля 2013

История про то, что два раза не вставать (2013-02-04)

***

— Когда и почему русское дворянство заговорило по-французски? Не колония ведь.

— Ну, судя по всему, при Елизавете Петровне заговорили. Но галломания, которая приводит к франкофонии — это дело нескольких поколений. У французов, к примеру, была литература (у русских современной литературы не было), и через романы уже воспитывается поколение детей, а потом приходит вал французов-беглецов. К тому же это язык дипломатического общения, язык значительной части науки. Всё вполне логично.

А так-то говорили на всех языках, конечно.

Собственно, английский в конце XX века повторил этот путь. И не в колонии тут дело, а в том, что перед людьми всегда есть много инструментов для общения — и общество всегда выбирает удобный на ту