я очнулся и заметил, как к нам приближается нечто длинное, ослепительно белое и с широкими перепончатыми крыльями.

— Пошел вон, мутант проклятый! — закричал на летящего дракона Тамлин. Он, видимо, решил напугать его своей смелостью и грубостью, как нападающую бродячую собаку. — Мы тебя не боимся! Фу-у-у! Пошел!

— Э-э. м… добрый вечер, Профессор Протей! — как можно приветливее закричал я, словно первоклассник на линейке, стараясь перебить оскорбления Тамлина, и поздороваться настолько вежливо, насколько позволял мой голый вид и сложившаяся тупейшая ситуация. Проклятая мантия предательски выскользнула из моих дрожащих лап и, подгоняемая сквозняком, покатилась по полу. Я, конечно же, бросился за ней, наклонившись и выставив свою пушистую бесхвостую прелесть на обозрение присутствующим. Будь проклят тот день и час, когда я решил укрыться в местном унитазе в образе белочки! Да лучше б меня туда смыло!

— Эй! А ну отдай ее! — запротестовал я, снова теряя злополучную мантию! Точнее — ее у меня только что бессовестно вырвали из лап. — Верни! Это мое!

Но в ответ я лишь услышал звонкий мальчишечий хохот, казалось бы, такой заразительный и задорный, что я тоже должен был рассмеяться, но увы и ах — от одного этого мелодичного смеха вся моя шерсть встала дыбом. Я узнал его, еще не поднимая глаз. Джонас, или Малыш Джо — юный и неугомонный повелитель полтергейстов, мастер погромов и чемпион организации чужих неудач. Только его сейчас тут не хватало! Передо мной стоял, хохоча и сминая мою же мантию в комок, мальчишка лет десяти, не больше. Его кудрявые волосы были огненно-рыжими, курносый нос весь покрыт веснушками, а невинные глаза такие большие и зеленые, как сочные луга после дождя. Пожалуй, это был самый красивый и милый ребенок в мире! Просто маленький ангел с лучезарной искренней улыбкой до ушей. Только вот лет ему было не десять, а на несколько тысяч больше, и лишь снаружи он выглядел таким озорным и беззаботным… Джонас ненавидел зеркала, он нещадно их колотил, разбивая на мелкие кусочки, а вместе со стеклом и свое реальное отражение — сухого дряхлого старика, беззубого, лысого и страшного…

Этот несчастный малый тоже был с Факультета Проклятых. Боги сделали его вечно юным и озорным, он не взрослеет вот уже несколько тысячелетий подряд! Посмотрите на его внешность, за один только его взгляд ему прощают любую шалость! Его вечное детство — это и дар, и проклятье одновременно. Поговаривают, что Джонас мог стать одним из прекрасных купидонов, у него даже имя подходящее, но, увы, черная магия Варлоков снова все сломала. Он никогда не превратится из ребенка в юношу, из юноши — в мужчину. Ох, и так же его старческий разум устал от заточения в этом детском тельце!

Если что-то где-то невовремя ломалось, терялось, или вокруг происходило все не то и не так — во всем был виноват только этот юный полтергейст, и его вечная разрушающая энергия, злоба и ненависть, прикрытая под маской шалости и наивности.

За стройной спиной мальчишки была крепко сложена пара темно-серых перепончатых, как у гигантской летучей мыши, крыльев. Помню, как еще совсем недавно он был наказан, и его крылья были туго связаны длинной ржавой цепью так, что не могли раскрыться. Но сейчас, когда его Мастером стал никто иной, как сам Нарцисс, то мальчишке было позволено все на свете и даже больше…

— А белка — голая! — звонко заорал Джонас на всю залу, снова выдергивая из моих рук белую мантию, теперь уж окончательно. — Посмотрите, какая толстая жопа!

И все, естественно, посмотрели! Просто ненавижу себя и свою жопу, то есть — жизнь! Ненавижу!

Я стоял в пол-оборота, прикрывая причинное место дрожащими лапами и повернувшись задницей туда, где стояли Тамлин и многоуважаемый Ректор нашей академии — Профессор Протей. Один из семи величайших светлых магов, который мог принимать любой облик по собственному желанию. Говорят, что он менял свою внешность так часто, что и сам забыл, как он выглядит в реале. Вот сейчас на меня смотрели две пары ярких голубых глаз, и, судя по тому, как от стыда жгло мою задницу, они, словно лазерные лучи, сконцентрировались именно там. Проклятье!

Сейчас я испытывал двойной стыд, потому что на меня смотрели сразу два Тамлина — один настоящий, а второй — Профессор Протей, зачем-то превратившийся в его копию прямо из образа прилетевшего белого дракона. О, какой позор всему моему роду лесных троллей! Срам, стыд и позор! Так, стоп! Кажется, один из Тамлинов пытается мне что-то сказать и уже не один раз.

— … что тут случилось, я спрашиваю? Кто посмел вызвать джинна без контроля преподавателей? Вы знаете, что может произойти, если дух вырвется на свободу?

— Эм… мы никуда не звонили… никого не вызывали и не заказывали… — промямлил второй Тамлин, все еще не закрывая рта. Он хмурился и часто моргал своими густыми ресницами, пристально изучая каждый миллиметр своего двойника, затем в какой-то момент не выдержал и осторожно ткнул его в плечо дрожащим от волнения указательным пальцем.

— Профессор Протей, Профессор Протей! — звонко заголосил малыш Джонас, хитро прищуривая свои зеленые глаза, как пятиклассник-ябеда, который вот-вот настучит на товарищей. — А я видел, как это двое тут вызывали Ифрита времени!

Тамлин, что стоял справа и выглядел самым уверенным из двоих, побледнел и нахмурился.

— Ифрита времени?! Такого могущественного духа? — оторопел он, бросая косой презрительный взгляд на мою пристыженную голую задницу. — Это двое? Да никогда!

— Да-да! Именно эти двое! — громко ответил Джонас, тряхнув своей рыжей головой в мою сторону. — Они просто притворяются такими беспомощными и никчемными, а на самом деле они — хитрые манипуляторы! Алчные и беспощадные! А вон тот, голозадый белка, вообще настоящий контрабандист!

— Неправда! — выпалил второй Тамлин. — Этого черного великана из безделушки вызвал… кря! Кря-кря-кря!

Его двойник оторопело отшатнулся назад.

— Что? Кто к-кого вызвал? — переспросил он, запинаясь. — Ты, юноша, берешь ли на себя всю ответственность за произошедшее? Признаешь свою вину?

— Кря-я! Да…кря-я-я! — повторил мой Тамлин, я был готов поспорить, что мне не послышалось его последнее междометие. Больше он за этот вечер не мог произнести ничего вразумительного, так как Нарцисс, видимо, наложил на произношение своего имени заклятье. Теперь всякий раз, когда Тамлин будет пытаться «сдать» Нарцисса и произнести его имя вслух, он будет крякать, как уточка.

— Профессор, кажется, голозадый хочет что-то сказать! — закричал Джонас, ехидно хихикая. — Это он все подстроил! Видите, какая хитрая жопка! Спросите-ка его!

Я, конечно же, ничего не хотел сказать, а просто желал провалиться на месте, ведь