Конечно же, рассуждения Мурата о его смелости и деньгах не были безосновательны. Однако, как бы там ни было, если человек хвалится при каждом удобном случае; а при слове «деньги» показывает внутренний карман своего пиджака или делает знак пальцами, будто пересчитывает их, это выглядело очень неприятно. Одним словом, поэтому и еще по другим значимым причинам хозяйка дома так и не смогла полюбить Мурата настолько, насколько он того хотел.

Кормилица с карамусала, наоборот, не знала, чем обрадовать Мурата. Когда домочадцы заводили о нем разговор, она поднимала руки, будто сдавалась.

— Вы простите меня, конечно, — говорила она, — таким, как он, и должен быть мужчина. Все при нем: и деньги, и мужество, и ум, и красота… Однако, что поделаешь, судьба у него несчастливая.

Хозяйке дома ее тревога казалась сильно преувеличенной.

— Ах, женщина, зачем ты сравниваешь Мурата с покойным Сулейманом? — подшучивала она над ней.

Странным было то, что Мурат прислушивался к кормилице из Карамусала больше, чем к кому бы то ни было в их доме. Иногда они часами разговаривали в саду, и мутасарриф рассказывал кормилице о том, чего не говорил тетушке.

Однажды вечером, когда уже начало смеркаться, мутасарриф, плача, пришел к ним домой. Он выглядел настолько плохо, что домашние сначала подумали, что состояние больной ухудшилось.

Однако вскоре выяснилось, что женщина всего-навсего упала в обморок.

Мутасарриф, всхлипывая, рассказывал:

— Я положил ее голову себе на грудь; пытался заставить съесть хоть кусочек. Она глубоко вздохнула и посмотрела мне в глаза: «Ах, Мурат! Ты ведь не выдержишь. Не пройдет и трех месяцев со дня моей смерти, как ты снова женишься. В твоих объятиях будут засыпать другие женщины», — сказала она. Я попытался утешить ее: «Не надо… не говори так… Неужели я такой бессовестный?» Но жена положила голову мне на руки и неожиданно упала в обморок. Я держал ее целый час, но она так и не пришла в себя. Соседи, дай Аллах им здоровья, послали слугу за доктором… Да что там, уже все выяснилось. Но я не выдержал и выскочил на улицу.

Домочадцы смотрели друг на друга. Отправлять человека обратно в таком состоянии было бы неправильно. Но, с другой стороны, и оставлять больную без присмотра тоже не годилось. Хозяйка дома собралась было оставить Мурата с зятьями и пойти сама. Конечно, ей не хотелось лишних хлопот. В такие дни люди нуждаются друг в друге. Однако, что поделаешь, она сама была не совсем здоровым и разумным человеком. Если бы это случилось днем, тогда ладно. Она пошла бы, скрепя сердце, и выполнила бы свой долг перед Муратом, но на дворе уже стояла ночь. Она боялась темноты, а также увидеть мертвую женщину.

Наконец, они вместе с кормилицей из Карамусала составили план: кормилица вместе с нянькой отправятся присматривать за больной, а она сама останется дома и вместе с зятьями попробует успокоить Мурата.

Нянька взял в руки тряпичный фонарь, кормилица же на всякий случай прихватила Коран, и они с серьезными лицами вышли из дому, будто отправлялись в долгий путь.

Феридун-бей, который уже давно — в собственной спальне, тайком от тещи — изредка попивал ракы, теперь стал делать это гораздо чаще. Теперь каждый вечер он сооружал на верхнем балконе небольшой столик, иногда даже не спускался к ужину и часами пил.

Этой ночью полковник также предложил Мурату пропустить по паре рюмок ракы. Хотя, с одной стороны, рядом находилась его жена, которая из-за этого злилась, с другой стороны, то, что он начал пить, действительно было неправильно. Однако, что не сделаешь, чтобы успокоить человека, который в этом нуждается. Всего две рюмочки, для поддержания душевного спокойствия.

Сначала лекарство подействовало прямо противоположным образом, будто у мутасаррифа окончательно сдали нервы. Несчастный разговаривал с Аллахом: «О Аллах! Ты даешь всем наслаждение в эти лунные ночи, как же ты можешь заставлять стонать эту несчастную и смиренную, которая сейчас лежит в постели?»; затем бил себя кулаком в грудь: «Я пропал, я погиб. Если бы я мог покончить с собой, я бы избавился от этих мук!» Шакир-бей и Феридун-бей пытались его утешить: «Не надо, братец-бей. Вы мужественный человек. Разве так можно?.. Может, Аллах смилостивится, и наша сестрица поправится».

Однако через некоторое время они сменили тему разговора, и поведение Мурата также изменилось. Теперь он рассказывал волнительные и смешные охотничьи байки и иногда хохотал.

Поскольку стало прохладно, Надидэ-ханым набросила на плечи шерстяную шаль, села в кресло у окна и слегка пригасила лампу. Пожилая женщина, которая до сих пор вообще не думала о ракы и полагавшая, что пьянство является одним из смертных грехов, заставляющих человека забыть обо всем на свете, знала, что спиртное может изменить поведение человека на прямо противоположное. Однако, несмотря на это, смех Мурата подействовал на нее отвратительно.

Впрочем, время от времени Мурат снова заговаривал о своей жене: «Что же я теперь буду делать с двумя детками на руках?»

Иногда он жаловался:

— Господа, мою жизнь нельзя назвать счастливой. Я не жалуюсь, но… она была мне дорога, черт с ними, с деньгами, которые я выбросил на ветер. Но даже когда она еще была здорова, я пережил многое. Вы даже не представляете, сколько мне пришлось перенести… Как-то раз у жены было плохое настроение. Ничему не радовалась, на все вопросы отвечала только «да» и «нет». Я сказал ей: «Не делай так, ханым, давай с благодарностью принимать милость Аллаха. Смотри, я трачу на тебя деньги, а твоя неблагодарность любого выведет из себя». Вроде бы она согласилась со мной. Однако разве капризного человека надолго хватит? Через день ее настроение снова портилось. Но я говорю все это не для того, чтобы пожаловаться! Клянусь Аллахом, нет. Если бы она сейчас была здорова, она бы пилила меня каждый день. К тому же, поскольку она выросла в отчем доме очень распущенной и очень избалованной, она совершенно не имела представления о том, как вести домашнее хозяйство. Я ни разу не видел ее за шитьем. Конечно, у нас есть возможность держать в доме дюжину портних и домработниц… Однако известно, что чем более жена способна к ведению домашнего хозяйства, тем больше радуется ее муж.

Я говорил об этом и кормилице-ханым… Если в нашем доме на чулке появляется хоть одна дырочка величиной с булавочную головку, то чулок тут же выбрасывается в корыто для мусора. Господа, это невыносимо…