землевладельцев служили сборщиками налогов, и отмечает, что "что касается финансовой честности, то следует также помнить, что обработка или сбор государственных средств были сложной задачей, которая часто ставила чиновника между верхним и нижним жерновом. Система была сложной и неэффективной, и корона тяжело переживала своих агентов, которые, в свою очередь, должны были добывать деньги там, где они могли их найти". Аналогичным образом, из книги Джозефа Стрейера (1947: 4) мы узнаем, что "для сбора королевских доходов никогда не хватало оплачиваемых государственных служащих, поэтому приходилось привлекать тысячи неоплачиваемых заседателей и сборщиков. Эти люди, естественно, не стремились выжимать из своих соседей последний фартинг, и их недостаточное рвение отразилось в налоговых декларациях". Слабость и коррумпированность администрации привели к росту общественного протеста, о чем пишет Скотт Во (1991: 167): "Для крестьянства местные уполномоченные были не лучше центральных. Они горько жаловались и на тех, и на других". Стихи протеста начала XIV века сетуют на продажность всех королевских чиновников, будь то шерифы... судьи, бейлифы или комиссары по налогам, сборам и перевозкам".

У простолюдинов было мало каналов связи для подачи жалоб или апелляций, и они не были хорошо организованы. Поскольку "более половины крестьянского населения было юридически подневольным, подчинялось юрисдикции сеньории [местной элиты] и имело лишь редкий доступ к королевским судам" (Hilton 1992: 21), лица, рассматривавшие их дела, не были обучены судебным процедурам и не являлись официальными представителями правовой системы государства. Парламент начал формироваться и усиливать свое влияние в фокальный период, но он оставался органом дворянства, а не простолюдинов. К королю и совету можно было подавать апелляции, но они часто игнорировались даже в случаях неправомерных действий чиновников. Как отмечает Берти Уилкинсон (1940: 202-3):

Это было великое выражение порядка и верховенства правительства и закона, которое стояло и до сих пор стоит как тонкий барьер между цивилизацией и варварством; но, несмотря на внушительный фасад, внутри него неизбежно было много слабостей. Слишком часто, как мы можем подозревать, кабинет, как и отдельные люди, был лакеем великих и угнетателем бедных. Потребовалась революция, чтобы Джеффри Котес смог подать успешную жалобу на Генриха Бургерша, и даже тогда его действия имели весьма ограниченный успех. С другой стороны, власть великого лорда могла дать о себе знать в самых прихожих короля.

Эта неэффективная система управления вызвала значительную оппозицию. По словам Платта (Platt, 1982: 90), в это время государство получало все больше просьб от элитных семей с просьбой разрешить им укрепить свои дома в качестве защиты от сельских волнений в их собственных владениях.

Асанте (Западная Африка 1800-1873 гг. н.э., 10.5)

Асанте получил умеренно высокие баллы за бюрократизацию. Р. С. Рэттрей и Айвор Уилкс описывают административную систему Асанте, которая включала в себя множество назначаемых и наемных чиновников, а также некоторых назначаемых должностных лиц, включая аманхене, верховных вождей дивизионов. Однако последние служили по воле короля и могли быть "отстранены от должности" (импичмент). Клановые вожди играли определенную роль в местном управлении, как и старейшины общин, но наемные "комиссары-резиденты" (амрадофо) назначались асантехене (правителем) в провинциях-притоках для представления государственных интересов. Мелкие споры рассматривались и наказывались на уровне общины, но решение могло быть обжаловано в вышестоящих инстанциях. Властные должности обычно не занимали представители знати (потомки основателей государства Асанте), поскольку в политической культуре Асанте достижения значили больше, чем знатный статус. Это наиболее ярко проявляется в случае с назначенными чиновниками, которые были "чистыми" слугами государства, а не имели значительные связи с важными матрилиниями.

Айвор Уилкс (Ivor Wilks, 1975: chap. 4) подробно описывает, как государство Асанте в конце XVIII века разработало новые формы правления, чтобы увеличить диапазон контроля (масштаб), сферу контроля (регулирование сфер деятельности, которые ранее не контролировались) и квалификацию. Эти изменения позволили правительству выйти за рамки управленческих ограничений, присущих наследственной аристократии доимперского периода, и стоит отметить, что эти изменения принесли с собой значительные потрясения, особенно в отношениях с традиционными вождями. В XIX веке налоги на голову и наследство, собираемые административными чиновниками, стали важными источниками государственных доходов. Торговля облагалась налогами, которые, судя по всему, взимались развитой бюрократией, но сборщики налогов получали плату, основанную на сборах, а не на зарплате, что привело к некоторой степени налогового фермерства, и некоторые другие виды налогового фермерства практиковались, но только в сравнительно экономически маргинальных районах притоков.

Некоторые свидетельства XIX века говорят о том, что правители имели доступ к значительной информации о местных делах по всей империи и работали подолгу, чтобы завершить административную работу. Совет Кумасэ (асантеманхияму) служил местом, где всевозможные лица могли подавать петиции королю и совету. Некоторые другие практики позволяли выразить свое мнение; например, каждый подданный имел право обратиться в суд правителя, а призыв к отстранению от должности начальника отдела мог быть подан любым простолюдином, способным мобилизовать общественное мнение.

Лози (1864-1900 гг. н.э., 12 лет)

Советское правление было важным принципом управления Лози в фокальный период. Главный совет (кута) создавался для представления интересов всех заинтересованных сторон полиса: правителя, представлявшего административную систему, традиционной аристократии и простолюдинов. Интересно, что главный советник этого органа (ngambela) всегда был простолюдином. Присвоенные вожди внешних провинций сохраняли значительную местную автономию, но у правителя также были наемные представители в этих местах (линдумелети), занимавшиеся в основном управлением сбором налогов. Некоторые лица, отобранные правителем для работы в столичном совете, получали во временное владение земли (садовые и деревенские участки), связанные с их конкретным советским титулом или именем, подобно уделу. На сельских старост, родовых старейшин и вождей внешних провинций, а также представителей правителя возлагался сбор основного налога на производство и организация трудового налога корве. Баротсе (граждане) признавали свои обязательства перед правителем и местной правящей элитой, но при этом ожидали, что правитель прислушается к их голосу и сохранит право на апелляцию к правителю.

Моголы (1556-1658 гг. н.э., 12)

Исследователи государства Великих Моголов - М. Атхар Али, Джадунатх Саркар, Ирфан Хабиб и Ибн Хасан - все изображают обширную администрацию Великих Моголов, которая укомплектовывала большинство должностей путем открытого найма (то есть независимо от социального положения, религии или этнической принадлежности) и в других отношениях демонстрировала высокий уровень бюрократизации. Однако настойчивое требование к чиновникам низшего ранга делать подарки для чиновников более высокого ранга и правителя, а также низкие зарплаты в совокупности негативно сказывались на эффективности административной системы.

Государственным чиновникам (мансабам) платили жалованье или давали джагир, по сути, удельный земельный надел, с которого можно было получать определенный доход. Однако джагирдар "не имел