— Часа через два, сказали, нужно перезвонить, — объявил он нам. — А пока — чего желаете? По городу покататься, в кафе посидеть или на море искупаться?

Разумеется, мы выбрали последнее. Тем более что втайне мы об этом мечтали с самого утра и, выходя из дома, прихватили с собой купальники. Честно говоря, с утра морская вода могла быть и потеплей. Но, с другой стороны, жара уже стояла изрядная. И окунуться в прохладную воду по жаре гораздо приятней, чем бултыхаться в теплой водичке, не приносящей никакого облегчения измученному зноем организму. Илья на пляже разоблачился. Его цветовой ансамбль довершали желтые трусы с умилительными черненькими божьими коровками, активно занимающимися по всему желтому полю продолжением своего рода.

— Повезло тебе, Катька, — произнесла Мариша, когда Илья смотался за мороженым. — Влюбился в тебя парень.

— Почему это в меня? — удивилась Катя.

— В тебя, в тебя, — подтвердила и я. — Вишь, ради тебя какие трусы с коровками напялил. Это не всякий решится.

— Ему, наверное, его девушка такие выбрала, — предположила Катя. — Вряд ли мужик сам бы себе такие трусы отхватил.

— Но он их надел явно для тебя, — продолжала издеваться жестокая Мариша. — Так что цени!

Но в это время вернулся Илья с мороженым, и нам пришлось прекратить наше зубоскальство. Но уселся Илья на лежак рядом с Катькой. Мы с Маришей только переглянулись, а Катька что-то проворчала сквозь зубы. Вдоволь накупавшись, мы устроились на солнышке и весьма приятно провели отпущенные нам два часа свободы. Потом Илья перезвонил своему приятелю, и мы поехали уже в другое место, где находился тот самый архив, в который без помощи Ильи нам вряд ли бы удалось так легко и быстро проникнуть. Там нам пришлось подождать еще около часа, который мы провели очень приятно, перекусив в летнем кафе очень вкусной морской рыбой.

Я с умилением поглядывала по сторонам. В моей памяти еще сохранился кошмар советского курортника — все эти столовые «общепита» с дешевыми деревянными столами и километровыми очередями, в которых так мило стоять в тридцатиградусную жару. Все эти пластиковые подносы, на которые полагалось ставить выбранные блюда, зачастую на жаре малость подпортившиеся, алюминиевые ложки и вилки, которые, как ни протирай бумажными салфетками, все равно оставались покрыты жирным налетом. Ножей в таких местах сроду не полагалось. Поэтому повара предусмотрительно подавали блюда, которые можно было вкушать и без данного предмета. Всякие там азу, бефстроганов, рубленые котлеты и, конечно же, сосиски. Их я могла есть сколько угодно. Хотя вся остальная пища в этих жарких летних столовых вызывала во мне стойкую неприязнь.

Теперь же повсюду стояли уютные кафешки и торговые палатки, где под тентами сидели новые курортники, поедая пищу быстрого приготовления, чаще всего пиццу, хот-доги и гамбургеры. На мой взгляд, такая еда и в более умеренном климате — чистая отрава, а уж по такой жаре и говорить нечего. Мы благоразумно выбрали кафешку, где резали овощные салатики и вообще готовили прямо при посетителях. Так что поданная нам рыба была безукоризненно свежей. Ее при нас вынули из ледника, дали понюхать и только после полного и безусловного одобрения с нашей стороны поперчили, посолили и кинули на жаровню. А возникни у нас такое желание, нам бы ее могли и отварить в ароматной, со специями и травами воде.

Но наконец время подошло, и мы помчались в соседний тенистый скверик, где должна была состояться передача остатка денег в обмен на сведения о Любиме и Михаиле Плаховых. Верней, те сведения, которыми располагали о них местные власти.

В папке, которую мы получили, было буквально все, что нам требовалось! Мы узнали адрес и имя хозяйки, у которой проживала Любима, приехав в Евпаторию двадцать лет назад. Пропавший Михаил лечился в санатории для детей с ослабленной нервной системой. Тут же имелись записи его лечащего врача и нянечки, которые поясняли, что за исчезнувшего ребенка ответственности не несут, так как пропал он, отправившись на прогулку с родной матерью, а не у них на территории санатория.

Тут же прилагался протокол, из которого мы узнали, как все происходило. Конечно, узнали мы только то, что соизволила двадцать лет назад сообщить милиции Любима еще до того, как сама угодила в аварию и потеряла память. Как обычно, после медосмотра и назначений, обеда и тихого часа она взяла мальчика на прогулку по набережной. Все положенные процедуры приходились на первую половину дня, поэтому персонал санатория не возражал. Это было в порядке вещей, когда родители, приехав вместе с детьми, останавливались где-нибудь поблизости. И жили в частном секторе, пока ребенок проходил курс санаторно-курортного лечения.

В своих показаниях Любима поясняла, что она с сыном шла по набережной, потом мальчик начал капризничать и требовать мороженое. Они зашли в уличное кафе. Усадив ребенка за столик и велев ему ждать, Любима отправилась к стойке, чтобы сделать заказ. Когда она обернулась, мальчик уже исчез. Кто-то из отдыхающих и бармен видели, как из кафе его увел рослый, статный мужчина. Но куда он делся потом, никто сказать не мог.

— Смотри, вот единственно странное место, — сказала Мариша. — Бармен говорит, что видел, как ребенок уходил. Но не поднял тревоги, так как, по его словам, ребенок совершенно спокойно позволил увести себя мужчине. И бармен подумал, что это его отец.

— А описание того мужчины есть? — спросила я. — Как он выглядел, кроме того, что был высоким и статным?

— Он был шатен, с короткой стрижкой, но не Виктор, если ты это имеешь в виду, — ответила Мариша.

— Точно не он? — спросила я.

— Совершенно точно, — кивнула она. — Свидетелям была предъявлена фотография настоящего отца ребенка, и этого человека никто из них не узнал. Но, опять же, тут есть очень интересный момент. По словам бармена и других свидетелей, был составлен фоторобот предполагаемого похитителя. И вот этого человека опознала хозяйка квартиры, где Любима снимала комнату. По ее словам, этот мужчина несколько раз заходил за матерью и ребенком, которого Любима вечерами часто забирала домой. И этот мужчина обращался с Любимой и ее сыном очень по-дружески. По словам хозяйки, он всегда приносил ребенку подарки и сладости.

— Так, так, — задумалась я. — Очень интересно.

— Но еще более любопытно, что, как только следствию потребовалось задать Любиме несколько вопросов относительно этого мужчины, она сразу же заявила, что это просто случайный знакомый — и ни его адреса, ни фамилии, ни рода занятий она не знает. Знает только имя — Анатолий. И это все. А на следующий день Любима и вовсе исчезла.

— Как вовсе? — спросила Катька.

— Ну да, — ответила Мариша, — скорее всего, она знала об этом Анатолии больше, чем сказала следователю. И отправилась к нему, чтобы лично выяснить, где ее ребенок. Видимо, между ними что-то произошло, а может быть, она и не добралась до него. Но в результате Любима, по ее собственным словам, угодила под машину, а после аварии потеряла память.