на стол. Потом носил одну из девиц на плече, потом с другой танцевал что-то фривольное.

Даже утомился играть звезду вечеринки. Где там уже хреновые новости о ночной неудачной атаке с кучей жертв? Неужели так никто сюда и не придет, рассказать беспечным гулякам, что пока они тут развлекаются, их товарищи гибнут за дело Великого Рейха.

Наконец-то!..

В качестве гонца явился расхристанный шарфюрер. Явно из того самого боя. Но орать на всех не стал, направился сразу к клиенту Златы, который как раз, кажется, дозрел до состояния еще разок с ней уединиться. Оттащил того в угол и принялся эмоциональным шепотом излагать положение дел. Я напряг уши, но весь доклад целиком не услышал. Но фразы «попали в засаду», «заминированный дом» и «погибшие под завалами» там точно присутствовали. Есть!

Осоловелые глаза Вальдгюннер-как-его-там резко протрезвели. Он нахмурился, задал несколько резких по тону вопросов, но за шумом бордельхауса суть их я не разобрал. Потом отстранил шарфюрера и направился к выходу, отмахнувшись от Златы.

Я вышел на улицу и остановился рядом с той самой скамейкой. В руках дымящаяся сигарета — забрал у одного из фрицев. Он сидел на диване и клевал носом. А сигарета того и гляди упала бы на ковер. Вечеринка сама собой завершилась, ясен пень. Плохие новости довольно быстро сворачивают все веселье. Хлопнула дверь бордельхауса, ко мне подошла Злата, кутаясь в пальто.

— Пойдем домой, Саша, — сказала она устало. — Больше ведь тебе уже не нужно быть на людях?

Умничка она. Так быстро соображает, что даже страшно становится.

Явился на работу я, как ни в чем не бывало — к положенному часу, взял ключи от кабинета, топал по коридору, здороваясь со встречными. Естественно, там было нервно. Ну, конечно, ночные новости уже разлетелись. Но никто их особо не обсуждал, не принято было среди фрицев обсуждать свои прососы. Это победы они громко праздновали, а вот с поражениями совсем другая история.

Я подавил злорадную ухмылку и потупил глаза, чтобы никто не заметил их радостного блеска. Фрицы потихоньку начинали понимать, что стремительный захват Союза остался только в их влажных фантазиях, а война ни разу не похожа на развеселое сафари.

Я уселся на свое место и бросил взгляд на пустующий стол Марты. В который раз уже подумал, что скучаю. Скорее бы что ли моя неугомонная коллега поправилась и вернулась. Ну, если сегодня не придется с боем вырываться из Пскова, конечно. Ведь если граф решит, что я имею прямое отношение к ночному переполоху, то…

Ага, а вот и он. В соседнем кабинете послышались шаги. Я намеренно оставил дверь едва-едва приоткрытой, чтобы слышать, что там происходит.

Вот граф пересек комнату. Раздвинул шторы…

Снова шаги.

Скрипнули ножки его стула…

Я начал мысленно считать секунды. Если сейчас зазвучит музыка, значит все штатно, граф меня ни в чем не подозревает. А если зазвенит телефон, то…

— Герр граф! — некто вошел без стука. И голос звучит весьма протокольно. — Я бы хотел с вами поговорить.

— Герр штурмбаннфюрер? — удивленно отозвался граф. — Вообще-то я занят…

— Боюсь, вам придется отложить дела, — заявил визитер. Ага, кажется, я понял, кто это! Это Шпенглер, замглавы местного отделения СД. Пожилой мужик, худой, жилистый, с невыразительным лицом.

— Что вы имеете в виду, герр штурмбаннфюрер? — раздраженно спросил граф.

— Видите ли, герр граф, в последнее время ваши действия стали несколько… Нелогичными, — сказал Шпенглер. — Так что я хотел бы задать вам несколько вопросов, чтобы кое-что прояснить.

— Вы в чем-то меня подозреваете?! — возмутился граф. — А вам не кажется, что вы слишком много себе позволяете? Мои полномочия…

— Вот поэтому мы с вами и беседуем здесь, в вашем кабинете, — равнодушно проговорил Шпенглер. — В неформальной, так сказать, обстановке. Я присяду, вы не против?

— Присаживайтесь, — неприязненно бросил граф. — Но должен вас предупредить, что я не собираюсь посвящать вас во все детали своей работы…

— Герр граф, давайте я напомню вам, что произошло вчера вечером, — бесцеремонно перебил его Шпенглер. — В девятнадцать двадцать три вы явились в штаб СД с донесением о семье неких Мосензонов, скрывающихся, вот по этому адресу. Верно?

Молчание.

— Вы ведь уже знаете, что произошло ночью? — Шпенглер усмехнулся. — Что? Не знаете?

— Ночью я имею обыкновение спать, знаете ли, — в голосе графа уже слышалась нервозность.

— Мои люди попали в засаду, — сказал Шпенглер. — Один успел уйти и поднять тревогу. В ожесточенном бою погибло не менее тридцати наших солдат. И вас до сих пор удивляет, что я хотел бы услышать ваши объяснения?

— С кем именно был бой? — отрывисто бросил граф.

— С вашего позволения, вопросы задавать буду я, — отрезал Шпенглер. — Я жду ваших объяснений. Если вас ввели в заблуждение, то я хотел бы знать, кто именно.

Снова напряженное молчание. Но первым его нарушил граф.

— Это совсем не то, чем кажется, герр штурмбаннфюрер, — сказал он. — Какое-то нелепое совпадение…

— К вам вчера приходил русский посетитель, — произнес СД-шник. — Я бы хотел с ним побеседовать.

— В моем донесении было его имя и адрес, насколько я помню, — бросил граф. Напряженно звучит голос. Кажется, он не хочет говорить из-за меня за дверью. Или ему не хочется признаваться в своих подозрениях, или теперь это больше не подозрение, а уверенность, и графу не хочется делиться своим открытием с Шпенглером.

— Герр граф, в ваших интересах рассказать мне правду, — в голосе Шпенглера зазвучали металлические нотки. — Иначе я буду вынужден…

— Могу я закурить? — быстро спросил граф.

— Курите, конечно, — снисходительно позволил Шпенглер.

Чиркнула спичка. Из кабинета графа потянуло табачным дымом. Хрен знает, что там происходило, но разговор они не продолжали. Гробовая тишина. Как я ни напрягал слух, ничего не мог услышать. Может быть, граф прямо сейчас написал на листке бумаги, что вся эта затея с Мосензонами была постановкой чисто для того, чтобы подловить меня, и что, вон там, за дверью сидит самый настоящий резидент.

Когда в этой повисшей гробовой тишине вдруг затрезвонил телефон, я едва не подпрыгнул вместе со стулом. Твою мать… Похоже, что граф собирается меня сдать.

Вроде бы Шпенглер пришел один, тяжелых шагов его бравых ребят не было слышно. Значит, если махнуть в окно, то шансы уйти живым ненулевые. Но тогда это точно будет билет в один конец, обратной дороги не будет.

— Слушаю, герр граф, — спокойным голосом сказал я в телефон.

— Герр Алекс, зайдите ко мне, — сказала трубка в ответ.

Я шагнул к двери. Внешне совершенно спокойный, внутри — как туго скрученная пружина.

Быстрый взгляд на графа — тот нахмурился и смотрит в пол. В