Маша с сожалением посмотрела на упавшую жестянку. Разговор стоил гораздо меньше пятнадцати рублей, уплаченных за колу.

– А как же венчание по русскому обычаю? – проговорила она, стараясь придать глупому своему положению хотя бы оттенок комичности. – Венцы над головой, удерживаемые свидетелями? Свечи?..

– Все это будет, – он рассмеялся, заметив, что она опечалилась. Загсам я не верю, и вскоре ты убедишься почему. Что же касается венцов, то напрасно ты иронизируешь. Известно ли тебе, что эти упомянутые венцы довольно тяжелы? А ведь если венец не будет надет на голову, то в народе такой брак считается незаконным и является дурным предзнаменованием.

– Мне не верится, что все это происходит со мной, – призналась Маша. – Это какой-то дурной сон. В нем даже предложение стать женой звучит как глупая шутка. Ты хоть знаешь, что такое свадьба в жизни человека, Мартынов? – с тоскою проговорила она.

– Да, знаю. Это такой день в жизни человека, когда он одевается наиболее нарядно, чтобы прыгнуть обеими ногами в… лужу. Но я все-таки верю в соединение перед алтарем. И не верю в загсы, и через час – не более того – ты поймешь почему.

За двадцать минут Мартынов по справочнику разыскал тот самый отдел записей актов гражданского состояния, на территории которого был зарегистрирован, успел поймать такси, и они прибыли к парадному. У крыльца загса стояли несколько авто с лентами и бубенцами, они наводили на Машу жуткую тоску все то время, пока она двадцать минут сидела на лавке и ждала Мартынова.

Вскоре он появился в дверях и махнул ей рукой.

– Здесь все расписано на три месяца вперед, – объяснила она ему невозможность скоропалительных решений. – Мартынов, этот срок дают, как и при разводе, чтобы люди хорошенько подумали! Ты хорошо подумал?

– Не заставляй человека ждать.

– Какого человека, Мартынов? – возмутилась Маша и тотчас оказалась в небольшом зале напротив миловидной женщины лет под сорок. Поперек зала была натянута золоченая лента.

– Сегодня в вашей жизни важный и волнующий день, – сказала женщина, – родилась новая семья. Поздравьте друг друга, я объявляю вас мужем и женой.

Мартынов привлек Машу к себе и поцеловал.

– Распишитесь, пожалуйста, – попросила «мисс загс», протягивая молодым длинное, как дротик, перо.

– Зачем? – вырвалось у Маши.

– Это не самый смешной вопрос, который мне приходилось слышать здесь за десять лет, – нараспев констатировала «мисс» и стала проявлять признаки нетерпения – в коридоре под присмотром полусотни родственников ожидали своего часа другие брачующиеся пары.

– Мартынов?..

– Он не Мартынов, он Деснин, – подсказала «мисс», с пониманием поглядывая на молодую, – а вы, на всякий случай, Деснина.

– Что все это значит? – изумленно воскликнула Маша, когда они вышли на улицу.

– Это значит, что теперь мы будем вместе в печали и радости, нищете и достатке, здравии и болезни, и проживем долгую жизнь и умрем в один день. Я же говорил тебе, что не доверяю загсам. Пять тысяч – и ты моя. Если бы у маньяков со средним достатком хватало сообразительности, то дела об изнасиловании не доходили бы не только до суда, но и до милиции.

– Что ты ей втюхал, помимо пяти тысяч?

– О, это долго рассказывать…

– Тебе хватило пяти минут, чтобы провернуть дельце. Думаю, рассказ займет втрое меньше времени.

Мартынов озорно улыбнулся и вдруг снова привлек ее к себе и поцеловал. На этот раз, как показалось ей – более искренне, чем в присутствии свидетельницы.

– Я сказал ей, что мы раковые больные. Тебе остался месяц, мне – два.

– Нет, это не моя жизнь, я уверена в этом, – пробормотала Маша уже в машине, следующей в неизвестном ей направлении. – Я даже не знаю, куда сейчас еду после регистрации…

– Мы едем… – Мартынов извлек из кармана свой паспорт, раскрыл его.

– УВД Ленинского района города Новосибирска… – повторила вслух прочитанное Маша.

– Точнее сказать, в подразделение, выдавшее этот документ. Я очень хочу видеть человека, подписавшего этот паспорт.

– Это же… сотрудник милиции? – прошептала Маша.

– Верно. Начальник паспортного стола. Появление на свет нового паспорта, как и рождение новой семьи, происходят одновременно, но не обязательно в самый кратчайший срок. А у нас совсем нет времени.

– Но это же… сотрудник милиции, – уже в отчаянии повторила Маша, – которого ты не знаешь так близко, как знал его Холод!

– Это верно, – упрямо повторил Мартынов и стал смотреть прямо перед собой.

Когда же он полез в карман за деньгами для расчета с водителем, в ней что-то оборвалось, и она, развернувшись к Мартынову, захотела сказать что-нибудь резкое и обидное.

И увидела его глаза. Они были наполнены такой тоской и болью, что Маша, сглотнув сухой комок, сказала только:

– А почему это тебе два месяца, а мне – один? – На ресницах ее дрожали слезы.

Положив на ее щеку ладонь, Андрей осторожно смахнул капельки росы с ресниц. И этот порыв нежности заставил Машу разрыдаться.

– Перестань плакать, милая… Нам сейчас в фотоателье. Не хочу, чтобы моя жена выглядела на фотографии в день свадьбы, как в день похорон.

Он обнял ее за плечи.

– Все будет в порядке. Обещаю. Главное, чемоданчик больше в реку не выбрасывай, если я задержусь на пяток минут…

Информация сотрудников управления «К», получить которую было проще, чем связаться по телефону с ее заказчиком, Метлицкого не удивила, но и не обескуражила. В глубине души он надеялся услышать фамилию Мартынова, хотя было очевидно, что тот не настолько глуп, чтобы в такой ситуации регистрировать трубку на свое имя. Фамилия «Деснин» не говорила майору РУБОП ровным счетом ничего. Удивило другое: номер телефона, оставшийся в памяти телефонной трубки, тоже принадлежал Деснину. Правда, такое бывает. Человек идет в магазин с паспортом и покупает сразу несколько телефонов – для себя, для жены и других, кому посчитает нужным. Таковое случается сплошь и рядом, но не каждый из таких покупателей забывает телефон в доме убиенного криминального авторитета.

Да еще эти туфли ЕССО…

Неужели Деснин – это Мартынов?

Вопрос столь же резонен, сколь и наивен. В Новосибирске тысяча человек может иметь туфли ЕССО и из них не меньше десятка могут иметь несколько зарегистрированных на свое имя трубок.

Между прочим, у Метлицкого туфли тоже ЕССО, а на имя Бабушкина зарегистрировано две трубки его и жены – так выходит дешевле по тарифу, предоставляемому оператору сотовой связи сотрудникам МВД.

Через полчаса Метлицкий имел данные паспорта Деснина, любезно предоставленные магазином.