До сих пор калейдоскопические изображения на стенах не сопровождались звуком. Но сейчас, хотя воздух оставался совершенно неподвижным, откуда-то донесся тихий и скорбный стен ветра, пролетающего над выжженной степью.

Я посмотрел на Бобби. На его лице продолжали играть свет и тень, но я видел, что он взволнован.

– Слышишь? – спросил я.

– Обман слуха.

– Именно, – согласился я. Этот звук нравился мне ничуть не больше.

Если этот слух был такой же галлюцинацией, как и дверь, то мы, по крайней мере, галлюцинировали вместе. Нам была дарована высокая милость – сходить с ума в хорошей компании.

Нематериальный ветер завывал все громче; теперь в нем слышалось сразу несколько голосов. Негромкий стон звучал по-прежнему, но к нему присоединился резкий свист северо-западного ветра, проносящегося через рощу; яростный свист, предупреждающий о приближении грозы. Стон, невнятное бормотание, шелест, вой. И заунывный свист зимней бури, играющей на струях дождя со снегом, как на ледяных флейтах.

Услышав первые слова хора ветров, я решил, что мне почудилось, но они становились все громче и разборчивей. Мужские голоса: пять-шесть, может быть, больше. Отдаленные, тихие, словно доносившиеся сквозь длинную стальную трубу. Незаконченные фразы, прерывающиеся помехами. Переносные рации или радио.

–..где-то здесь, прямо здесь…

–., ради Христа, скорее!

–..дай… не…

– Джексон, прикрой меня…

Усиливавшаяся какофония ветра сбивала с толку не меньше, чем стробоскопическая игра света и теней, метавшихся вокруг, словно легионы летучих мышей на охоте. Я не мог понять, откуда доносятся голоса.

–..собираемся… здесь… и обороняемся.

–..попробуй транслировать…

–..собираемся, черт… пошевеливайся, трусливый осел!

–..транслируй же!

–..вращай его, вращай…

Духи. Я слышал духов. Эти люди были мертвы. Они умерли еще до закрытия базы. И это были последние слова, произнесенные ими перед гибелью.

Я не знал, что именно с ними случилось, но не сомневался, что постигшая их судьба была ужасной. Именно об этом говорил спиритический сеанс, свидетелем которого я стал.

Голоса становились все более настойчивыми и наконец начали перебивать друг друга:

–..вращай его!

–..слышишь их? Слышишь, как они приближаются?

–..быстрее… какого черта…

–..случилось… Иисусе… что случилось? Потом раздались крики, одни хриплые, другие пронзительные, но и в тех и в других слышался страх:

– Вращай! Открывай скорее!

– Выпустите нас отсюда!

– О боже, боже, о боже!

– ВЫПУСТИТЕ НАС ОТСЮДА!

Теперь вместо слов слышались такие вопли, которых я до сих пор не слышал и надеюсь никогда не услышать снова; то были крики людей, умирающих долгой и мучительной смертью; вопли, в которых звучала не только страшная боль, но и безнадежное отчаяние, как будто их страдания были и физическими, и нравственными. Судя по этим воплям, их не просто убивали, а четвертовали существа, которые знали, в какой части тела находится душа. Я слышал – вернее, думал, что слышу, – как таинственный хищник выцарапывает дух из плоти и жадно пожирает это лакомство, прежде чем проглотить смертные останки.

Когда я снова посмотрел на дверь, сердце стучало как бешеное, в глазах мутилось. Вида этих заклепанных петель было достаточно, чтобы понять страшную правду, но, увы, какофония звука и света помешала мне сделать это.

Если бы цилиндрическая петля не была прикрыта щитком, если бы в нашем распоряжении были мощные приспособления, сверла с алмазными наконечниками и уйма времени, чтобы высверлить эти шарниры и выбить ось…

В каждой поверхности комнаты шла битва света и тьмы. Батальоны теней сшибались с армиями света еще яростнее, чем прежде; все это сопровождалось воем и свистом невидимого ветра и несмолкающими воплями призраков.

…но даже если бы удалось сломать петлю, дверь осталась бы на месте, потому что мощные болты, вкрученные в заранее приготовленные гнезда, надежно прикрепляли ее к стальному кольцу вокруг косяка…

Вопли. Казалось, они приобрели материальность и заливали мне уши, пока я не почувствовал, что вот-вот взорвусь. Я открыл рот, чтобы избавиться от черной энергии этих призрачных криков.

Пытаясь сконцентрироваться, я прищурился, посмотрел на дверь и понял, что с ней не справилась бы даже бригада профессиональных вскрывателей сейфов. Здесь мог помочь только взрыв. Следовательно, эта дверь была предназначена не для того, чтобы сдерживать простых людей.

И тут мне наконец открылась страшная правда. Целью легированной двери было предохранение не от проникновения людей, избыточного давления или вируса. Нет, речь шла о чем-то более крупном, сильном и смертельно опасном. О какой-то дьявольщине, которую было бессильно представить даже мое живое воображение.

Я выключил фонарь, отвернулся от двери и окликнул Бобби.

Завороженный шоу света и тени, загипнотизированный шумом ветра и криками, он не слышал меня, хотя находился не далее как в трех метрах.

– Бобби! – крикнул я.

Едва он повернулся ко мне, как по комнате пронесся порыв ветра, растрепавший нам волосы и чуть не сорвавший с меня куртку, а с Бобби – гавайскую рубашку. Ветер был горячим, влажным, пахнущим смолой и гнилыми растениями.

Я не мог понять, откуда он взялся. В безукоризненно гладких стенах комнаты не было ни вентиляционных решеток, ни каких бы то ни было отверстий, не считая круглой двери. Если стальные плиты, прикрывавшие несуществующую дверь, тоже были миражом, то ветер мог дуть только через тоннель, соединявший яйцевидную комнату с воздухонепроницаемой камерой; однако казалось, что он дует сразу со всех сторон.

– Свет! – крикнул я. – Выключи свет!

Но прежде чем Бобби выполнил мою просьбу, зловонный ветер принес еще одно подтверждение собственной реальности. Через изогнутую стену прошла фигура, как будто полтора метра армированного железобетона были облаком тумана.

Бобби обеими руками схватился за ружье и выронил фонарь, не успев его выключить.

Астральный гость был пугающе близко, менее чем в шести метрах от нас. Из-за игры света и тени, служивших постоянно меняющимся камуфляжем, я не смог рассмотреть нарушителя границы. Сначала он показался мне человеком, потом машиной и наконец огромной тряпичной куклой.

Бобби не выстрелил только потому, что все еще считал увиденное иллюзией, миражом, галлюцинацией или и тем и другим вместе. Я судорожно цеплялся за ту же мысль, но все рухнуло, когда пошатывающаяся фигура устремилась к нам.

Стоило ей сделать три неверных шага, как я увидел человека в герметичном костюме из белого винила. Похоже, этот наряд был вариантом костюма, разработанного НАСА для космонавтов, но предназначенным не для предохранения хозяина от ледяного межпланетного вакуума, а для изоляции от смертоносной инфекции биологически загрязненной окружающей среды.