Она поднялась им навстречу. Их лица были очень серьезными, что вполне естественно, но было что-то еще. Замешательство? Смущение? Это были солидные, преуспевающие люди, но господин Селвин прокашлялся, подобно неуверенному в себе школьнику, а двое других явно переминались с ноги на ногу.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласила Либби и затем спросила: — В чем дело?

Похоже, на долю господина Селвина выпала обязанность сообщить ей что-то не совсем приятное, так как он подбирал слова, чтобы начать говорить. Тогда Либби спросила:

— Речь идет о заводе? — Присутствие Локкьера и Маккэллума говорило в пользу ее догадки, и она теперь отвечала за завод сама. Он стал ее собственностью. До этого она не очень-то задумывалась об этом, но, видно, лучше было начать думать и об этом.

— Частично, — согласился Селвин. Он посмотрел на нее, и у него меж бровей появилась глубокая борозда, свидетельствующая о его озабоченности. — Либби, насколько ты была в курсе финансового положения своего дяди?

— Не очень. — У нее всегда были карманные деньги, а дядя был богатым человеком. Это все, что она знала. — А что случилось?

— Дело в том, что все обстоит не так, как мы ожидали. Я знал, что Грэм Мэйсон пренебрегал мерами предосторожности, но… — Он заколебался, и Либби спросила:

— Вы имеете в виду, что завод находится в бедственном положении?

— Дядя должен был бы обанкротиться. Он, считай, был банкротом.

Это было невероятно. Никогда не было нехватки в деньгах.

— У вас есть какие-либо соображения по этому поводу? — спросила она Маккэллума, который везде представлял интересы дяди Грэя и был его ближайшим коллегой, но его лицо было серым от потрясения.

Он покачал головой:

— Я знал, что дела могли быть и лучше, но, Бог тому свидетель, я даже не мог себе представить, что мы находимся в таком безвыходном положении. Вы же знаете, у него были все бразды правления. Это семейный бизнес, он всегда им был. Никто, кроме него, не имел доступа ко всем книгам и ведомостям, словом, ко всей бухгалтерии.

— Почему же он никому об этом не говорил?

Она подумала, что каждый из них задает себе тот же самый вопрос.

Селвин пожал плечами:

— Полагаю, он надеялся как-то выкрутиться. Раньше тоже бывали тяжелые времена, и ему удавалось пережить их.

— Насколько серьезно положение?

Селвин вытер со лба пот и посмотрел на дверь, словно боясь, как бы их не подслушали.

— Он оказался бы в беде. Более того, он мог бы оказаться в тюрьме.

Либби была поражена. Ей показалось, будто под ней рушится основание всего мироздания.

— Что мы можем сделать? — услышала она свой голос.

— Завод, конечно, придется продать. Его нужно было бы закрыть давным-давно. Это было равносильно тому, чтобы швырять деньги в заведомо гиблое дело.

— А дом?

— Заложен. Не дом, а земля, на которой он стоит. Сам дом практически ничего не стоит.

Она знала, но слышать об этом было больно. Она спросила:

— Если все будет продано, можно ли будет рассчитаться с кредиторами?

— Я не знаю. — Селвин был юристом. Он был ошеломлен, обнаружив истинное положение дел Грэма Мэйсона.

— В таком случае, — произнесла решительно Либби, — нам лучше начать обдумывать выход из создавшегося положения.

И Селвин посмотрел на нее пристальным взглядом:

— Вы, конечно, понимаете: все это означает, что вы остаетесь ни с чем?

— Господин Селвин, — решительно произнесла она, — не могли бы вы разобраться в делах? Установить, каков размер долга, узнать, что не так. Выставьте на продажу все, что только осталось.

— Я сделаю это ради вас.

Именно страх перед неизбежностью ускорил кончину дяди. Теперь Либби все поняла. Вот почему он так отчаянно торопил ее выйти замуж за Яна.

Она спросила себя, всех их:

— Почему он не сказал нам? Почему никому не позволил разделить с ним эту тяжкую ношу?

— Его отец был гордым человеком, — попытался объяснить ей Локкьер, — и я помню его деда, правда, тогда я был еще парнишкой. В те дни даже деревенские мальчишки снимали свои шапки перед ним, а девчата приседали в поклоне. Это было проявление уважения, вы понимаете.

Либби, естественно, ничего этого не могла помнить.

Но крах был здесь во всем его проявлении. Либби оказалась посреди руин.

Она вышла в холл проводить мужчин, и мать Яна подошла к ней:

— Все нормально?

— Боюсь, плохие новости.

— О Господи! — Она подождала, готовая вновь проявить сочувствие.

Либби ответила твердым голосом:

— Похоже, дела у моего дяди находились в очень плохом состоянии.

— О? — До нее еще не совсем дошел смысл сказанного, покуда Либби не продолжила:

— Он не был богатым человеком. Он был бедняком.

Мать Яна прекрасно знала Мэйсона, не раз бывала в «Грей Муллионсе», кроме того, у ее мужа были с ним совместные дела. Поэтому она воскликнула:

— Но это невозможно!

— Это правда.

— Ты имеешь в виду, — спросила госпожа Блэйни, — что вообще ничего не осталось?

— Я буду счастлива, если этого хватит хотя бы для того, чтобы рассчитаться с долгами. Господин Селвин, например, считает, что нам этого не удастся сделать. У меня есть кое-что на личном счете. Если потребуется, то и эти средства пойдут на покрытие долгов, но если они останутся, я буду только рада. Полагаю, Эйб и Эми, должно быть, рассчитывали на то, что дядя Грэй собирался им оставить.

— Нам нужно позвонить отцу, — проговорила госпожа Блэйни, имея в виду отца Яна, и это прозвучало так, словно в результате все сразу же изменится.

За свою жизнь Ирен Блэйни имела немало неприятностей. Смерть родных и друзей. Случались болезни. Но всегда у нее было достаточно денег, чтобы не только сводить концы с концами, но и жить в достатке, не испытывая ни в чем нужды. Слышать, что кто-то остался без единого пенни, было для нее невообразимым.

— Нам нужно все рассказать отцу, — повторила она, и ее рука лежала на трубке, когда зазвонил телефон. Она невольно отдернула руку, словно ее ударило током, и Либби взяла трубку. Это звонили Либби — мисс Дэвис, секретарша дяди Грэя.

— Либби, как ты?

— Со мной все в порядке, — ответила она, понимая, чем был вызван этот звонок. — А как у вас дела?

— Немного встревожена. Мы все встревожены. Ходят самые невероятные слухи, начиная с самого утра. — Ее голос звучал почти весело, она так была озабочена тем, чтобы поднять Либби дух и успокоить ее, сказав, что все это несусветная чушь. Подождав несколько секунд, она пояснила: — Слухи о том, что фирма закрывается.