Почему-то она чувствовала так, будто хвастается племянником или младшим братишкой.

Тут же она покраснела, поняв, что выглядит это странно, но Аркадий только поглядел на нее с юмором, а Стас, кажется, даже не заметил.

— Это очень удачно! — воскликнул он. — Тогда вы сможете прочитать надпись на могиле, я вас завтра туда отведу!.. Ну ладно, про этнографическую практику. Значит, ездят они по деревням, собирают старушек, записывают на микрофон… Этнографы — в основном, молодые барышни, а мои археологи — в основном парни. Хотя какие-то аберрации и случаются. Ну, естественно, когда девочки возвращаются в Снифор, начинается брожение, хождение…

— Перекрестное опыление, — пробормотал Аркадий себе под нос, но так тихо, что Евстахий его не услышал. А вот Антонина чуть не подавилась кофе.

— Ну и однажды слышу я на раскопках, как двое моих обсуждают: мол, смотри, как хорошо к той странной могиле подходит, это все объясняет! А другой говорит — ага, да вот именно что объясняет, небось, крестьяне потом придумали, как эту идиотскую надпись объяснить! Я давай их расспрашивать. Они мне и рассказали, что, оказывается, девчонки им рассказали… — Тут Стас рассмеялся, махнул рукой. — В общем, не буду передавать вам все эти эволюции, скажу, что в итоге Муратова дала мне оригинальную пленку. Я ее переписал, у меня есть на ноутбуке. Но это включать надо, а мое, с позволения сказать, чудо техники так долго грузится, что, если позволите, я перескажу своими словами.

— Конечно, пересказывайте, — кивнул Аркадий. — Хотя потом мне бы все-таки хотелось послушать и оригинал.

— Разумеется. Так вот, история состоит в том, что…

История состояла в том, что когда-то давно за земли возле Снифора держали под собой ученики одного из ушедших древних магов. То ли они были отбракованы, то ли не успели пройти инициацию до крайнего срока перед Исходом, то ли еще что-то случилось. В общем, инициацию они не прошли, но кое-что о магии знали и владели какими-то магическими амулетами. С ними за эти земли боролся местный барон, его, в свою очередь, поддерживало ополчение из крестьян и горожан Снифора. И несколько примкнувших к ним детей-волшебников «первого созыва». Один из этих детей-волшебников дрался с учеником древнего мага, и тот, сковав его движения каким-то амулетом, «вырезал ему сердце копьем». Мальчик-волшебник упал и умер. Но его друзья выиграли схватку, после чего павшего похоронили с почестями.

— А надпись на той странной могиле читается так: «Тут лежит воин-узник Проклятья, отдавший сердце за наш город», — сообщил Евстахий. — Мы думали, что это кенотаф — то есть такая могила, в которой нет тела…

— Знаю, — кивнул Аркадий.

— Извините, лекторская привычка! Вы не представляете, до чего очевидные вещи приходится объяснять студентам… Возвращаясь к нашей теме: это оказалась реальная могила! Мы ее раскопали, как раз этой зимой провели экспертизу костей… Самое любопытное, что скелет действительно соответствует всем приметам мальчика-волшебника! Это действительно ребенок, мальчик, около одиннадцати-двенадцати лет, до начала полового созревания, при этом идеально здоровый! Ни малейших признаков остеопороза, остеохондроза, рахита, сорванных коленей, болезней суставов и искривления позвоночника — а это обычный бич детских захоронений этого региона, даже когда мы говорим о могилах знати. Ведь и у них обычно белка и кальция в диете остро не хватало… Ну и сломанные ребра, в принципе, соответствуют истории с вырванным сердцем. Именно от травмы грудной клетки он, по всей видимости, и умер, хотя трудно сказать наверняка. Скелет хорошо сохранился в песчаных почвах, но все-таки восемьсот лет прошло!

Аркадий кивнул.

— В общем, если бы действительно можно было доказать, что это скелет ребенка-волшебника, была бы сенсация. Они ведь исчезают после смерти! — Тут он в очередной раз вспомнил, с кем разговаривает. — Ох, прошу прощения, вам эта тема, должно быть, неприятна…

— Нет, что вы, — Аркадий покачал головой. — Я же за этим и приехал. А почему доказать нельзя?

— Потому что, как говорят в детективах, улики лишь косвенные! Подумаешь, идеально здоровый скелет… Может быть, мальчик из богатой семьи, которая как-то умудрилась правильно его кормить! Даже эта надпись про «отдал сердце»… Она такая, неразборчивая. То ли «отдал сердце», то ли «болел душой» — по-разному можно перевести. Опять же, «узник Проклятья» не обязательно значит мальчик-волшебник! Есть у меня коллеги, которые спорят, что в данном десятилетии термин еще не устоялся, и эту фразу стоит понимать просто как «невезучий человек». То есть, «Тут покоится невезучий воин, болевший душой за наш город». Лично я считаю, что это натягивание известной птицы на известный шарообразный объект, не предназначенный для натягивания птиц, но есть, с позволения сказать, специалисты, которые считают иначе!

Слушая его, Аркадий сперва слегка улыбался — действительно, Евстахия трудно было слушать без улыбки, он рассказывал интересно и местами уморительно! — но тут резко помрачнел. Вдруг он спросил:

— Скажите, а не попадалось ли вам в старинных хрониках что-нибудь об Улье Гулей?

— Улье Гулей? — удивился Евстахий. — Нет, а что это?

— Это мне один знакомый мальчик-волшебник рассказал. Один из старейших среди тех, кого я знаю, ему более трехсот лет. Улей Гулей — ульевой монстр. Представляет собой стаю человекообразных обезьян, которые все подчиняются центральному Гулю. Тот псевдоразумен и контролирует их благодаря магическим связям, замкнутым на их сердца. Чтобы победить этого монстра, нужно вырвать сердце центральному гулю, иначе они очень быстро регенерируют и размножатся.

— Скажите пожалуйста, пакость какая! — удивился Евстахий. — А как это связано с историей про вырванное сердце?

Аркадий открыл рот, закрыл рот. Помрачнел еще сильнее.

— Не могу сказать, — произнес он. — Скорее всего, никак.

Так вот, разговор продлился далеко за полночь. Они поужинали, Евстахий показал свои записи, дал Аркадию послушать тот этнографический рассказ, показал фотографии могил. Они договорились на следующий день сходить и посмотреть на эту могилу живьем.

— А вечером ты к нам еще раз зайдешь, да? — спросила Тоня.

Аркадий мотнул головой, как-то через силу улыбнулся.

— Извини, — сказал он, — дел очень много. Еле сегодня время выкроил. Завтра погляжу еще на могилу — и полечу.

— Дел? А я думала, ты больше за преступниками не охотишься…

Вот теперь он улыбнулся почти по-настоящему.

— Я просто стараюсь больше не попадаться! Задолбали журналисты. И еще я собираю всю информацию о Проклятье, которую