– Скажи еще: диабетик, – сказал он, намекая на ихнедавний спор.

Нариков в общежитии озеленителей хватало. По утрам налестницах и газонах было много использованных одноразовых шприцев. В первые дниДаф с ее идеалистичным сознанием не верила, что все так запущено, и пыталасьутверждать, что это диабетики вкалывают себе инсулин. Но так было лишь до техпор, пока она случайно не натолкнулась на двух «диабетиков» совсем близко.

– Это действительно переселенец. Осторожно… Сейчасможет произойти что угодно! – негромко, быстро, безо всяких интонаций,произнесла Дафна.

Она уже держала флейту наготове. Депресняк на подоконникешипел и клокотал.

В эту секунду мужчина, стоявший снаружи, разомкнул губы исипло, точно осваивая заржавевший голос, произнес:

– Мне нужен пергамент и эйдос ведьмы! Живее! Яперенесся… не совсем удачно… Это тело уже уходит. Оно пыталось сопротивляться иразрушило само себя.

Рука вцепилась в раму. Меф видел синие полукруги ногтей.

Меф содрогнулся. Он понял, что Даф права. Перед ними стоялчеловек-пустышка. Человек, которого уже не существовало.

– У нас нет ни пергамента, ни эйдоса. Мы знали, что заними придут, и приняли меры. А теперь убирайтесь или я размажу это теломаголодией. Я знаю: вам безразлично, что будет с телом, но все равно –убирайтесь, Спуриус! – потребовала Дафна.

Голос ее звучал спокойно, но Меф почувствовал, что онасделает именно так, как сказала. И их враг это тоже прекрасно осознал. В пустыхглазах появилась обеспокоенность, а синие губы зашипели.

– Не спеши, светлая, или мне придется уничтожить ещенесколько тел, чтобы досказать все до конца. Пергамент мой по праву! Он былпринесен для меня и достался бы мне, если бы вы не впутались. Я должен получитьего и эйдос не позже, чем через два дня! Я приду за ним снова. Вернитепергамент, и вы забудете о Лигуле навеки. Глупый горбун исчезнет. У мрака будетновый властитель… А теперь я закончил! Можешь размазать тело, светлая! Явыхожу.

– Ступайте, Спуриус! Мы все поняли и все передадим.Через два дня вы получите ответ, – повторила Даф.

«Переселенец» с ненавистью посмотрел на нее и перевел взглядна Мефа. На губах у него внезапно появилась улыбка.

– Я понимаю, что момент неудачный, парень, и сейчас тыне расположен общаться. Но когда перестанешь кипеть, подумай вот о чем. Мракомдолжны править мы с тобой, а не бухгалтер Лигул с его жалкой марионеткойПрасковьей. Ты и я – вместе мы свернем горы. Мы первые и единственныеотказались от дархов, доказав, что мраку они не нужны, чтобы оставаться мраком.Мы союзники.

– Луна! Вы пытались убить меня через луну! –напомнил Меф. Теперь он не сомневался, что проклятие шло от Спуриуса.

– Я лишь пытался пошутить. Не думал, что ты окажешьсятаким хлюпиком. Ну, до встречи! Не надо, маголодий, светлая!

«Переселенец» повернулся, на негнущихся ногах сделал шаговдесять в сторону дорожки и внезапно упал лицом вниз.

Примерно через час приехала вызванная кем-то «Скорая».Бригада медиков покрутилась возле лежавшего парня, по очереди наклоняясь кнему. Оставив тело на траве, медики отошли и стали спокойно курить. Мефудивился, что мужчину не грузят в «Скорую» и не увозят. Видно, ждали кого-тоеще.

Минут через двадцать подъехала милицейская машина и почтисразу за ней «Газель», раскрашенная как «Скорая помощь», но с глухимкузовом-холодильником. Деловито перебросившись с медиками парой фраз,милиционеры лениво посветили фонариком на траву и на стены дома. Луч фонаряскользнул и по лицу Мефа, однако к тому времени почти во всех окнах уже былилюди, и луч, не задержавшись, проследовал дальше.

Около получаса внизу на газоне была суета. Затем санитары изглухой «Газели» забрали тело и увезли.

Мефодий повернулся к Дафне. Она стояла с флейтой в опущеннойруке.

– Именно поэтому нельзя быть нейтралом. Тот, кто видитэто и остается нейтралом, уже не нейтрал. Он душевный мертвец, и внутри у негогнилой эйдос, – сказала она.

Поссорь всех друзей – и работа посредника тебе обеспечена.

Книга Мрака

– Улита! – бичом щелкнуло из кабинета.

Ведьма неохотно поднялась, подала знак Вихровой, чтобы тапродолжила прием комиссионеров, и пошла к кабинету. Комиссионеры, выстроившиесяв шуршащую бумажным шепотком очередь, с завистью смотрели, как она закрывает засобой дверь. Этим затравленным, забитым, бесконечно злобным гадикам казалось,что там, за этой дверью начинается истинная жизнь и настоящие возможности.

Однако окажись они у Арея или даже в куда более заветной сих точки зрения Канцелярии Лигула, они, скорее всего, ничего не приобрели бы.Способность испытывать радость мало связана с окружением, но лишь с внутреннимрезервуаром радости. Малыш, получивший половину шоколадки, которую его приятельтолько что отряхнул от песка и, культурно поплевав для гигиены, обтер о штаны,гораздо счастливее озабоченного, наперегонки лысеющего со лба и затылка мэна,которому принадлежит целая цепочка кондитерских комбинатов.

Каменным бедром Улита размазала по стене замешкавшегосякомиссионера с тройным именем Эш-Хоо-Лад. В ушах у Эш-Хоо-Лада всегда было такмного серы, что Чимоданову, когда он был помладше, вечно хотелось поджечь емуухо, чтобы проверить, взорвется голова или нет. Этот комиссионер – древнийстарец в облике плаксивого юноши – работал скучно и однообразно. Прятал ключиили какую-нибудь крайне нужную бумажку и, когда человек издергивался ее искать,незримо шептал на ухо: «Хочешь найти? Повторяй!» И подсказывал формулуотречения. И ведь повторяли же! Три-четыре пылающих от досады эйдоса ежедневнопритаскивал Эш-Хоо-Лад мраку.

Оглянувшись на размазанного Эш-Хоо-Лада, Улита вошла изакрыла за собой дверь, разом отрезав все звуки приемной.

В кабинете Арей был не один. Перед его столом на четверенькахстояло странное, голое, кое-где обросшее облезающим мехом существо, похожееодновременно на крысу и на человека. Когда Улита вошла, существо немедленноповернулось к ней и зашмыгало носом. Его большие грустные глаза слезились. УУлиты разболелась голова. В животе забурчало, точно там что-то прокисло.

– А ну быстро отвернулся! Ты! – неприветливоприказала ведьма.

Человекозверь послушно зашлепал и отвернулся. Ногами емуслужили четыре левые мужские руки.

– Улита, это Лизверь! – представил Арей.