Время от времени какой-нибудь репортер или фотограф высовывается слишком сильно из укрытия и ловит пулю. И тут же эти высокооплачиваемые журналисты становятся национальными героями, их восхваляют на Родине – в прессе и по телевидению. Не скажу, что бойцы SEAL недружелюбные люди, но я даже описать не могу, насколько надоедает весь этот фарс великолепно подготовленным, но не слишком высокооплачиваемым ребятам, которые сражаются по-настоящему и делают всю грязную работу. Ведь это мы – первоклассные профессионалы, которые молча ставят себя под удар каждый день, часто получая серьезные ранения и погибая. Это мы – тихие герои, неизвестные никому, кроме таких же неизвестных, убитых горем семей.

В начале нашего пребывания в Афганистане мы выполняли одну миссию высоко на перевалах, на шестом контрольном пункте. Тогда мы едва избежали смерти. Мы только добрались до позиции в составе двадцати человек, когда эти афганские дикари, прятавшиеся в горах, выпустили по нам несколько залпов артиллерийского огня, сотни и сотни ракет летали над нашими головами и врезались в склоны гор.

Мы не могли разобрать, как их классифицировать – как вооруженных мятежников и врагов Соединенных Штатов или как невооруженных гражданских. У нас ушло три дня, чтобы дать им отпор, и даже тогда пришлось вызывать боевую поддержку с воздуха, чтобы вырваться из оцепления. Через три дня на фотографиях со спутника мы увидели, что «Талибан» отправил ночью на нашу старую позицию двенадцать головорезов, вооруженных автоматами и традиционными ножами, которые пробрались через темноту, намереваясь убить всех, кого они там найдут.

Но мы же не можем доказать их намерений! Я прямо слышу крики либералов. Нет. Конечно, нет. Они туда направлялись, чтобы выпить с нами чашечку кофе.

Эти ночные атаки талибы производили по той же схеме, какую моджахеды использовали против русских. Они бесшумно крались в темноте и перерезали глотки сначала часовым, а потом и всем солдатам в лагере. Так продолжалось до тех пор, пока военное командование СССР под давлением родителей молодых солдат не приняло решение прекратить действия на этой территории. Моджахеды теперь вернулись под названием «Талибан» и «Аль-Каида». Их намерения против нас точно такие же, как были в свое время против русских.

«Морские котики» SEAL могут с ними справиться, как и с любым другим врагом. Но только не в том случае, если кто-то хочет посадить нас за это в тюрьму, когда мы вернемся домой. И уж точно мы не хотим ждать в горах, пока кто-нибудь перережет нам горло, и при этом не иметь возможности отомстить врагу, если его классифицируют как невооруженного афганского пастуха.

Но это насущные боевые проблемы солдата США, постоянное беспокойство о том, как рассудят его действия американские СМИ, которые, кажется, ждут не дождутся нас сломать. Хоть мы и не сделали ничего, чтобы заслужить подобное. За исключением, может быть, любви к своей стране и ко всему, что она олицетворяет.

На ранних сроках моей службы в Афганистане бои шли почти постоянно. Наши отряды выходили в горы ночь за ночью, пытаясь остановить повстанцев, пробирающихся через горные перевалы. Каждое полнолуние мы проводили операции, потому что это было единственное время, когда мы могли уловить хоть какой-то проблеск света над темными горами.

В соответствии с лунными фазами мы садились в вертолеты и наблюдали, как эти бородатые фанатики пробираются через границу в Афганистан. Потом наземные подразделения окружали террористов, вертолеты гнали их, словно овчарки гонят овец. И они бежали со всех ног прямо на ожидавших их для поимки и допроса войска США.

Вам может показаться странным, что специалистам-подводникам из роты SDV приходится проводить операции в трех километрах над уровнем моря. В общем-то предполагается, что само SDV – судно доставки подводного десанта, мини-субмарина, которая привозит нас на места наземных операций – самая тихая и незаметная машина в мире. Отсюда следует, что экипаж самого незаметного судна в мире – самые хитрые парни в мире. Мы проводим опасные операции в глубоком тылу врага, наблюдаем и докладываем о его позиции и живем постоянно на пределе нервного напряжения. Наше основное задание – найти цель и потом вызвать подкрепление для прямой атаки. Хотя на самом деле именно прямые действия являются целью, их невозможно осуществить без того опасного дела, которым мы и занимаемся на одиноких вершинах Гиндукуша.

Капитан-лейтенант Эрик Кристенсен всегда понимал важность нашей работы, и он был моим хорошим другом. Раньше он называл операции в мою честь. Я был техасцем, и он почему-то находил это невероятно забавным, хотя сам он был уроженцем Вирджинии. Эрик считал, что я представлял собой нечто среднее между преступником Билли Кидом и охотником Буффало Биллом и что я был способен быстрее всех вытащить револьвер из кобуры. Неважно, что оба эти ковбоя были родом из гораздо более северных мест – из Канзаса или около того. До сих пор, по мнению Эрика, Техас и все штаты к западу и северу от него представляли собой бесплодную пустыню, где правит лишь закон «кольта-44», земли скотоводов и краснокожих.

И поэтому у нас всегда были операции под названием «Ковбой» или «Одинокая звезда». Ему нравилось называть операции в таком техасском стиле, специально для меня. Большая часть наших миссий были очень тихими и включали в себя строго разведку горных перевалов и деревень. Мы всегда старались избежать перестрелки: сначала просто фотографировали, а потом как можно спокойнее захватывали цель. Неизменно мы искали кого-то, выделяющегося из окружения – одного человека в деревне, который выглядел или вел себя иначе, талибского убийцу, который просто не мог быть фермером.

Иногда мы натыкались на группу бородатых угрюмых ребят, сидящих вокруг костра. Они пили кофе, а рядом наготове неизменно лежали «АК-47». Нашим первым действием была их идентификация. Были ли они пуштунами? Мирными пастухами, пасущими коз и овец, или вооруженными бойцами «Талибана», яростными горцами, которые перережут тебе горло, как только доберутся до тебя? Уже через несколько дней мы поняли, что талибы были совсем не такие грязные и грубые, как афганские крестьяне. Многие из них получали образование в Америке, а теперь они прятались здесь и активно готовили оружие, чтобы убивать нас.

И почти так же быстро мы поняли, насколько впечатляюще талибы действовали на своей территории. Я всегда думал, что они просто со всех ног убегут от нас, когда мы их обнаружим. Ничего подобного. Если они находились или могли быстро добраться до возвышенности, то довольно яростно отбивались. Если мы шли на террористов сверху, они обычно либо сдавались, либо поворачивали обратно к границе, в Пакистан, где мы не могли их преследовать. Но при ближайшем рассмотрении в их глазах всегда сверкал вызов, выражающий ненависть к Америке, и огонь революции, который горел в их душах.

Для нас это все было довольно жутко, потому что мы находились в самом центре террора, в стране, где родился и был доведен до совершенства план разрушения Мирового торгового центра таким же яростным человеком, как эти дикари. Буду откровенен: порой мне казалось, что такое сделать было невозможно. Но все мы знали, что это произошло на самом деле. Прямо здесь, в этой далекой пыльной пустыне лежали корни страшных злодейств. На родине главных боевых сил бен Ладена. И здесь они все еще замышляли разрушить Соединенные Штаты и составляли свои кровожадные планы. Здесь ненависть к Дядюшке Сэму была настолько закоренелой, что среди народа процветал и распространялся тот вид злобы, который находится за пределами понимания для большинства западных людей. Хотя бы потому, что она была оправдана только в другие, более варварские века.