— Вы так отзываетесь о тамплиерах, — заметил Вануну, — что мне кажется — вы не преклоняетесь перед ними.

— Док не преклоняется ни перед чем! — рассмеялась шагающая между ними Пэгги. — Если речь не заходит о семье!

— Вы считаете их недостаточно благочестивыми христианами? — скептически приподнял бровь Раффи.

— Я думаю, лишь немногие из них были религиозными фанатиками. А большинство — наемниками. В те времена многие рыцари оставались без средств к существованию. Вступить в сильный и богатый орден — чем не выход? Но все ли искренне проникались духом и буквой орденского устава? Просто я прошел через несколько войн, профессор, и так или иначе, а их причины были прозаическими — деньги. Вряд ли Крестовые походы сильно отличались от других войн. Возьмем, к примеру, эти замки. Разве их строили для того, чтобы защищать пилигримов на пути к Гробу Господнему? Нет, их возвели, чтобы Европа обрела точку опоры на Ближнем Востоке. Как компания Гудзонова залива в Канаде или американские кавалерийские форты на Диком Западе. Крестоносцы не стремились освободить Иерусалим от мусульман и прочих иноверцев. Они хотели попросту его завоевать. — Холлидей вздохнул и продолжил: — Тамплиеры называли себя бедными рыцарями Иисуса из Храма Соломона. Подчеркиваю — бедными! Но к тому времени, когда орден объявили вне закона и расформировали, достояние братьев-храмовников сравнялось с богатством Римско-католической церкви и превзошло многие государства. Например, Францию, которой они фактически владели за счет займов и кредитов, набранных королем Филиппом Красивым. Они построили огромную крепость — Новый Тампль — в Париже… Где тут благочестие, профессор? Только жадность. Жажда денег и власти.

— Но это не мешает вам искать их сокровище.

Джон остановился и повернулся к Вануну.

— Это не просто сокровище, — сказал он, сдерживая рвущийся наружу гнев. — Это что-то большее. Нечто, заставившее моего дядю в возрасте восьмидесяти шести лет сорваться с места, бросить научные изыскания и ехать в Европу. Нечто, касающееся и многих других образованных и неглупых людей, которые долго искали разгадку меча. Нечто, ради чего кое-кто готов жечь дома и убивать.

— Тогда мы просто обязаны найти это, — сказал Раффи, начисто игнорируя негодование в голосе подполковника. — Правда, Пэгги?

— Правда, — сказала она, сжимая локоть Холлидея. — Не нужно больше лекций, хорошо? И помиритесь с профессором. — Девушка снова сжала локоть кузена.

— Я не враг вам, полковник Холлидей, — добавил Вануну. — Ведь я согласился помогать вам, не так ли? — Он протянул рейнджеру руку. — Shalu shalom Yerushalayim,[110]хорошо?

Холлидей пожал его ладонь.

— Зовите меня Док.

И они направились к разрушенной часовне.

Рядом с овалом вросших в землю камней, отмечающих фундамент старинной церкви, они остановились. Вануну еще раз сверился с картой.

— Сто шестьдесят футов в длину и сорок футов в ширину, — сказал он. — Ротонды по обоим концам. В северном — алтарь нефом на юг. Раньше был еще проход, соединяющий часовню с главным залом. — Профессор указал на отдельную линию огромных блоков известняка, больших, чем камни, из которых, по обыкновению, возводили стены внутренних построек. — Это остатки финикийских сооружений, — пояснил он. — Помните, я говорил — они был и здесь до Пелерина. Кстати, любопытный факт: в часовне все архитектурные формы кратны восьми. Восемь колонн в нефе, шестнадцать колонн в алтаре и восемь арок в проходе.

— Почему именно восемь? — удивилась Пэгги.

— Восемь — магическое число у тамплиеров. Достаточно посмотреть на крест, который они носили на плащах. У него восемь концов. То есть у привычного нам христианского каждый конец раздвоен.

— Какой в этом смысл?

— Главным образом религиозный. Семь плюс один равняется восьми. Бог создавал землю шесть дней, отдохнул на седьмой, а на восьмой день ввел человека в рай. У человека двадцать четыре ребра. Если разделить на восемь, получается три — Святая Троица. У Ноя на ковчеге было восемь человек. Сам ковчег в длину триста пятьдесят локтей. Три плюс пять — тоже восемь. Иисус Христос воскресил Лазаря через восемь дней после его смерти. Если двойку возвести в куб, будет восемь. И так можно продолжать до бесконечности.

— Почему это может быть важно для нас? — Пэгги разглядывала остатки фундамента под ногами.

— Думаю, то, что мы ищем, будет иметь некоторое отношение к числу восемь. Или числу, кратному восьми, — сказал Холлидей.

Он принялся измерять шагами длину одной стены, тогда как Вануну пошел в другую сторону.

— И все же, что мы ищем? — недоверчиво проговорила Пэгги.

— В черных водах твердыни Паломника нужно отыскать серебряный свиток, — рассуждал вслух Холлидей. — «Черные воды» предполагают, что наша цель кроется в темноте. Может быть, под землей, ниже часовни. Или даже еще ниже, чем подземный склеп под нею.

— Не исключено, что это пещера! — поддержал его профессор. — Здешние скалы — сплошной известняк. Грунтовые воды, стекающие с гор, размывают его. Я уверен — тут множество карстовых пещер. Как дырок в сыре.

— У меня клаустрофобия! — предупредила Пэгги. — Когда фотографировала Карлсбадские пещеры для «Нэшнл джиографик», думала, что сойду с ума от ужаса.

— Мы вас защитим, не бойтесь, — рассмеялся Вануну.

— Кажется, я что-то нашел, — сказал подполковник.

— По-моему, слишком быстро, — заметил профессор, поднимая голову.

Вместе с Пэгги они подошли к Холлидею, который стоял рядом с остатками алтаря.

— Вы скептически настроены, — усмехнулась журналистка.

— Труд археолога не бывает легким, а находки — быстрыми, — ответил Раффи. — Большинство из нас ничего никогда не находит, хоть и ищут всю жизнь.

— А я слышала, что парень, разыскавший Трою, был любителем. И свитки Мертвого моря нашел козопас или вроде того…

— Откуда вы это взяли?

— Мы с Доком беседовали за ланчем. Вчера в кафе. Он объяснил мне, что большинство важных археологических находок случайны.

— По-моему, Доку я не слишком-то нравлюсь, — прошептал Вануну, чтобы Холлидей не услышал.

— Не только вы, — весело отозвалась Пэгги. — Ему не нравятся все, кому нравлюсь я. Он очень ответственный.

— Кажется, вы дурачитесь… — задумчиво произнес профессор.

— Вы это о чем? — спросил Холлидей, расслышавший последнюю фразу.

Но Вануну сделал вид, будто заинтересован другим.

— Что вы нашли?

— Камень! — Подполковник указал себе под ноги.

— О! — воскликнула Пэгги. — Именно то, что мы ищем! И чем же этот камень отличается от сотен других?