Их взгляды встретились, и он с удивлением обнаружил, что глаза у нее трезвее, чем он надеялся.

– Вам кажется, что я похожа на человека, способного раздаривать изумрудные браслеты?

– Клэр никогда не упоминала об отъезде?

– Нет, не упоминала, вы довольны? Очень опрометчиво с ее стороны, если вас интересует мое мнение.

– Интересно, что-нибудь из того, что она мне говорила, правда? – вслух размышлял он.

– Она вам когда-нибудь говорила, что любит вас?

– Что?

– Ну, это была бы правда.

– Вы сошли с ума.

– Может быть, но я знаю, о чем говорю. И еще я хочу знать, где, черт возьми, бутылки.

Он усмехнулся.

– Ну, в любом случае она была неплохой актрисой.

– Она была плохой актрисой. Ей ни на минуту не удалось меня обмануть.

– Это потому, что вы ее мать.

Она закатила глаза.

– Естественно.

– Ну ладно, я вижу, вы совершенно потрясены ее отъездом, поэтому оставляю вас наедине со своим горем. – Он направился в сторону двери.

– Да, и скажите чертовой горничной, чтобы принесла мне бутылку и газеты! – потребовала она.

Некоторое время Николас молча смотрел на нее. Клэр была чересчур снисходительна к дурному характеру этой женщины и ее отвратительным привычкам.

– У слуг есть приказ не приносить вам бутылок. За ужином вы сможете выпить белого вина. Я рассчитываю, что сегодня вечером вы оденетесь и спуститесь вниз к восьми.

Глаза у нее чуть не вылезли из орбит.

– Какого черта…

– И попридержите язык, когда будете разговаривать с моей матерью.

Он покачал головой и закрыл дверь, не обращая внимания на ее ругательства. Большое тебе спасибо, дорогой мой Стефан. Боже, помоги ему, если он связан с этой женщиной до конца жизни. Но если это так, то перемены неизбежны. Он об этом позаботится.

Форт Вейн, Индиана

Сара смотрела в темноту. Она не ожидала, что найдет в себе силы сесть в Янгстауне на поезд. Но она села. И она держала Вильяма и обе сумки при себе все пять дней.

Она была благодарна судьбе даже за переполненную людьми ночлежку.

Хозяйка предупредила ее, что если Вильям будет плакать ночью, то им придется уйти.

Она поспешила заверить, что раньше Вильям никогда не плакал по ночам и что, если потребуется, она всю ночь продержит его у своей груди. Ей нужно поспать. Нога болела от долгой ходьбы, от бесконечных подъемов и спусков по металлическим ступенькам вагонов, от пробежек, от борьбы за сидячее место после остановок. Спина ныла под тяжестью сумок.

Одиночество и стыд мучили ее сильнее, чем голод, усталость или едва сросшиеся кости.

– У малыша есть папочка? – Кто-то спросил тихим голосом из темноты рядом с ней.

– Нет, – ответила Сара.

– Жаль. У малыша должен быть папочка.

Слезы потекли по ее вискам к волосам. Ложь, ложь и еще раз ложь.

– Он умер.

– Ой, как жалко.

– Да. – Что стало с ее жизнью? Сможет ли она когда-нибудь разговаривать, не контролируя каждое свое слово?

– Нужна работа?

Да.

– На фабрику с малышом нельзя.

– Я знаю.

– Там платят поменьше, но я знаю кое-кого, кому нужна помощница.

– Правда?

– Заткнитесь! – Громкий голос вспугнул Сару, и даже Вильям вздрогнул во сне.

– Скажу утром. – На этот раз тихий голос превратился в шепот.

– Спасибо, – ответила она, благодаря Бога за то, что в мире еще есть добрые люди.

Утро настало слишком скоро. Женщины собирались на работу.

– Так вот насчет места, о котором я говорила.

Сара подняла глаза. Ее собеседница оказалась почти девочкой с большими фиолетовыми глазами и медового цвета волосами, собранными на затылке в аккуратный валик.

Да?

– Это работа на миссис Харгроув в отеле «Голд».

Кто-то сзади усмехнулся.

– Ты думаешь, хозяйка позволит ей принести ребенка?

– У одной из ее девушек есть ребенок.

– Ну, ее это не слишком радует.

– Что нужно делать? – спросила Сара, обеспокоенная, что работа может включать что-то, чего она не умеет.

– Горничные в гостинице занимаются всем. Убирают кровати, подогревают воду и все такое.

– Что ж, я готова на все. – Выбора у нее не было.

– Думаю, ты справишься.

– Огромное спасибо за помощь.

Около семи она, волнуясь, стояла в кухне отеля «Голд» в ожидании миссис Харгроув. Поварихи и другие служанки суетились вокруг, не обращая на нее никакого внимания.

В семь тридцать появилась хозяйка.

– Тебе нужна работа? – резко спросила она.

Да.

– Что ты умеешь делать?

– Все, что вы мне прикажете.

– Это твой ребенок?

– Да. Его зовут…

– Что ты собираешься с ним делать?

– Мне нужна работа, на которой я смогу оставить его при себе. Он никогда не плачет. Он совсем не доставит хлопот.

– Как тебя зовут?

Теперь у нее не было оснований скрывать свое имя, и, по крайней мере, в одном она могла быть честна.

– Сара… Сара Торнтон.

Миссис Харгроув критически оглядела ее.

– Ты вдова?

– Да, мэм.

– Давно?

– Почти четыре месяца.

– Тогда, надеюсь, мне не придется беспокоиться, что ты злоупотребишь общением с гостями?

Сара почувствовала, что краснеет.

– Не придется, мэм.

– Если ты не подойдешь, то никакой оплаты, и тебе придется уйти. Если будешь хорошо работать, то получишь две униформы, которые будешь сама стирать и гладить, одноразовое питание и стартовое жалованье. Тебя устраивают эти условия?

Да.

– График на столе. В нем сказано, какие комнаты заняты и в какое время гости предпочитают, чтобы убирали их комнаты.

– Да, мэм.

– Я проверю комнаты, которые ты уберешь. Кувшины должны быть вымыты, лампы протерты, а на крючки повешены свежие полотенца.

– Да, мэм.

– Теперь идем со мной. Если ты не сможешь прочитать график, то тебе придется…

– Я умею читать.