И начинается:

— Угнан «Запорожец» в покрышке которого электромонтер Пупкин спрятал шесть тысяч долларов!

В дом творчества состоится выставка фотохудожника Иванова скандально известного своими порнографическими открытками!

Наш завод наконец освоил ракетно-космическую технологию и будет выпускать термосы пригодные для отправки в космос!

В загсе зарегистрирован брак молодоженов Козлодоевых — это не только сотый брак зарегистрированный в этом году, но и первый в нашем городе между гомосексуалистом и лесбиянкой!

«Метатель» проиграл «Ригелю» со счетом 6:0 потому, что буфетчица спортивного комплекса «Метатель», где тренируется наша команда — любовница главного тренера «Ригеля» и именно она подсыпал футболистам перед матчем в чай Пургену!

Все записали!? Вот так!!! Я научу вас работать!!! Есть вопросы? — редактор устало опускается в свое кресло.

— Есть, — встает Отдел быта. — Козлодоев придет бить морду. Это здоровенный мясник из нашего продмага.

— Пускай. Если придет — позовете истопника. — Петрович в силе Козлодоеву не уступит…

Вот такие виды были у Петра Алексеевича Семибабы на сенсацию и все с ней связанное.

Он конечно утрировал. Но редактора очень ценили Семибабу за то, что он из любого незатейливого факта он мог приготовить настоящую бомбу для читателя, зрителя или слушателя.

А если Семибабе в руки попадалась история подобная той которую ему предложил Родион Оболенский, то он уж раскручивал ее на полную катушку!

В течении месяца в газетах нашего города стали появляться заметки, статьи и даже целые рекламные развороты посвященные одиозной фигуре графа Оболенского. Личность «русского графа-американца» приехавшего в Россию, что бы забрать Луну стали обсуждать на автобусных остановках, в метро, в перерывах на работе, на кухнях за чашкой и в пивной за кружкой пива.

Семибаба поставил дело так, что редактора сами стали искать встречи с Родионом Оболенским. Но Семибаба единолично владел правом на информационное обслуживание графа и утечки информации не допускал. Он стал личным пресс-секретарем Родиона и между прочим, нажил на этом неплохие барыши, не считая тех денег, что заплатил ему Родик, приторговывая правом на интервью с Родионом.

База для распродажи Луны готовилась исподволь. Петр Алексеевич умело подогревал интерес к персоне графа. Шаг за шагом он раскрывал все новые детали визита Родиона Оболенского.

Параллельно Родион занимался чисто юридическими вопросами. Он нанял себе бойкого юриста, который шаровой молнией носился по разным государственным учреждениям сметая на своем пути бюрократические преграды.

Экспертная комиссия при Центральном историческом музее подтвердила подлинность указа Петра Первого. После чего, за короткий срок Луна была зарегистрирована в качестве частной собственности в шести комитетах и комиссиях: «Комитете по формированию частной собственности», «Комитете по частной собственности на землю», «Комитете по собственности на недвижимость», «Комиссии по приватизации», «Комиссии при Российской Академии наук по идентификации астрономических объектов», и, на всякий случай, в «Комитете по распределению жилой площади».

Вскоре личность Родиона независимо от воли Петра Алексеевича стала обрастать слухами, согласно его же «теории формирования сенсации». Основной постулат этой теории гласил: «Если дать повод — сенсация формируется сама!»

Отдельные издания навострили самых лучших своих борзописцев и те стали сочинять про графа Родиона Оболенского разные небылицы. Вскоре уже было невозможно понять где «правда», придуманная Петром Алексеевичем, а где вымысел.

Сенсация нарастала как снежный ком.

Родион Оболенский и Натка Дуренбаум лежали совершенно голые в постели и хохотали. Громко так хохотали. Задорно. И было над чем.

Подруга Натки давно вернулась из Германии. Поэтому Родиону пришлось снять для себя другую квартиру. Кстати сказать, довольно уютную однокомнатную квартирку на Театральной площади.

Окна ее выходили на задворки Большого Театра, и каждый вечер, лишь стоило отодвинуть штору, можно было наблюдать как лучшие тенора и басы города, неподражаемые колоратурные сопрано, великолепные контральто рассаживаются по своим машинам. Басы садятся в «Мерседесы». Тенора в «Волги». Сопрано в «Жигули». А какой-нибудь фальцет уезжает на «Запорожце».

Потом чинно выходят оркестровые со своим скрипочками и виолончелями в футлярчиках. Личными автомобилями они по большей части не располагают и только Большой Барабан с достоинством забирается в видавший виды «Москвич».

За ними высыпают балетные и робкими стайками разлетаются от театра в направлении ближайших станций метро.

Родик называл эту замечательную картинку «ворота из того мира в этот».

Еще пол часа назад какая-нибудь оперная дива облаченная в расшитый красным золотом и фальшивым жемчугом костюм императрицы Екатерины безраздельно властвовала над Россией и ее окрестностями в рамках исполняемой оперы и Большого Театра, решая государственные проблемы с помощью хорошо поставленного голоса. И вот она уже летит домой в потертых джинсах, шерстяном джемпере и кожаной куртке, забирать детей из школы и готовить мужу яичницу с беконом…

— И ничего смешного! — вставала Натка на защиту искусства. — У каждого своя работа. Каждый должен где-то, с кем-то и как-то жить.

Муж Наты тоже вернулся из командировки и поэтому ей теперь приходилось соблюдать режим повышенной скрытности.

Родика она стала навещать реже. По неписаному правилу их встреча начиналась в постели а заканчивалась обсуждением лунных владений Родиона.

Сегодня новая квартирка Родиона походила на штаб предвыборной агитации. Повсюду, на столе, на телевизоре, на кровати, под кроватью и за кроватью, просто на полу и даже в туалете были разбросаны газеты и журналы.

Ната, хихикая, брала в руки первую попавшуюся газету и начинала читать, а Родик комментировал отдельные фразы. На этот раз такой газетой оказался «Аристократический вестник Петербурга».

— «…Граф Оболенский явился в России!..» — Натка обнаженным бедром толкнула развалившегося рядом Родика. — Слышишь? Звучит как набатный колокол! Как провозглашение второго пришествия! — она продолжала. — «…Кто он этот граф? Откуда взялся? Почему раньше о нем ничего не слышала аристократическая общественность нашего города?

Глава Петербургского союза Аристократов послал ему приглашение с просьбой явится на светский раут, проходивший на прошлой неделе в Аничковом дворце. И что бы вы думали? Он явился!

Вы бы видели этого расфуфыренного пижона-американца, именующего себя графом Оболенским!..»