— Само собой. Спасибо тебе.

— Я налил свежей воды в умывальник. Только час назад, до того даже отойти боялся.

Свала взялся за ручку и замер, точно забыл что-то важное.

— Я… — начал было, но раздумал. Горестно покачал головой и вышел. Осторожно закрыл за собой дверь.

Сетон дождался, пока скрипнет последняя ступенька лестницы, подошел, согнувшись в три погибели, к умывальнику, спустил брюки и опустил в холодную воду посиневший, чуть не лопающийся от небывалой эрекции мужской орган. Кровь постепенно отхлынула. Стало легче, и он рассмеялся. Изумрудный цвет этих жучков объясняется очень просто: они такими и быть должны! Те, что он видел в аптеках, — вот те и были старыми, пожелтевшими. А эти совсем свежие, полные таинственной и до сих пор не разгаданной силой.

Но он перебрал. Одной шпанской мушки достаточно. Ну полторы — для надежности.

Вот теперь он готов.

Принес перо, чернильницу и бумагу и начал составлять список необходимых приготовлений, откладывая в сторону лист за листом. Тщательно проверял последовательность: любое нарушение может привести к катастрофе. Болин прислал слугу, тот тоже не сидел без дела — весь день на ногах. К аптекарю, тому самому, к которому орден постоянно обращался за услугами. За особыми лекарствами — того сорта, которые немногие спрашивают и всегда получают отказ. Сам Сетон с трудом переносил долгие летние дни; он выходил из дома, только когда смеркалось. Первым делом в оперу, в театральные мастерские, где белошвейки и закройщики, согнувшись в три погибели и скрестив ноги, работают над его заказами. Ничто нельзя предоставить случаю, многое надо менять по ходу дела. Неправильно выбранные ткани, слишком свободный крой — все имеет значение. Иногда он встречает там Болина — тот не может скрыть жгучий интерес к происходящему. Наверное, ему с его подагрой непросто покинуть Город между мостами, свое логово, где его ждут заброшенные бабочки. Застывший цветной рой с распростертыми в притворном полете крыльями. Каждая на своей иголке.

Они проходят по временному настилу строящегося Северного моста. Стрёммен к вечеру почему-то стихает. Несмотря на поздний час, еще светло. Висит еле заметный полупрозрачный месяц. Звезд не видно, разве что Сириус и Капелла умудряются кое-как просверлить подернувшую небо бледно-розовую вечернюю пелену. Остановились у здания «Несравненного» и посмотрели на море. Редкий лес мачт у причала на Корабельной набережной, несколько шхун стоит на рейде. Очень мало — куда меньше, чем в прошлом году или в позапрошлом. Началось сразу после того, как пуля Анкарстрёма положила конец жизни короля и обозначила начало новой эпохи. Прошлогодние, казавшиеся кошмарными цифры продаж в этом году кажутся недостижимой мечтой. Торговые дома разоряются один за другим. Те, у кого есть доступ к ключам от казны, руководствуются простой логикой: лучше пустить кровь умирающему, чем дать ей протухнуть.

Болин сложил ладони на рукоятке сливочно-белой трости.

— И как идет подготовка?

Сетон ответил не сразу: присмотрелся, как между мачтами шныряют стремительные тени летучих мышей — самое верное доказательство. Наступил вечер.

— Все по плану. Как и ожидалось.

Болин поискал удобную позу, чтобы меньше нагружать больную ногу. Почесал бедро и помялся, пытаясь найти нужные слова.

— Вы, надеюсь, понимаете, как трудно все это держать в секрете, особенно в таком тесном кругу, как наш.

— Вы хотите сказать, Болин, что не в состоянии хранить тайну?

Сетон не столько увидел, сколько почувствовал: Болин покраснел. И он прекрасно понимал почему. Живо представил картину: бульканье вина в глотке, энтузиастический круг собеседников… Вино. Если надо взорвать оболочку тайны, лучшего, чем вино, сапера не придумаешь. Только для вас, господа, не вздумайте с кем-то поделиться… Болин поставил на карту репутацию не только Сетона, но и свою. Удастся задуманное или нет — в любом случае Болин несет ответственность. Роли поменялись. Давно забытое ощущение власти над чужими судьбами ударило в голову мгновенно, как шампанское. Он чувствует к старику едва ли не благодарность. Еле заметно улыбнулся, поймал на лице Болина тень отвращения — и что? «Мы связаны одной цепью», — подумал Сетон, а вслух сказал вот что:

— N’a pas d’importance. Мне все равно.

Болин посмотрел на медленно, с издалека слышным скрипом покачивающиеся мачты.

— Мне следовало бы быть несколько более… э-э-э… конспиративным. Но ожидания весьма велики — представьте, братья только об этом и говорят. А я стараюсь обеспечить тылы — все должно идти, как задумано.

— Никаких поводов для беспокойства. Остается только одно… когда решится и этот вопрос, назначим день и час.

— Этот ваш один вопрос… имеется в виду место?

Сетон молча повернулся спиной к воде и застыл, дождался, пока Болин проследит за его взглядом.

— Что? Арсенальный театр? «Несравненный»? Вы в своем уме, Сетон?

Сетон задумчиво покачал головой.

— Единственная возможность. Все остальное не годится. Мы же не хотим никого разочаровывать. Вы же сами сделали немало для подогрева ажитации. У меня нет сомнений, в братстве найдутся люди, которые располагают необходимыми связями. Окажите дружескую услугу, Болин, — поспрашивайте.

Болин сделал жест, который Сетон истолковал как щекочущую нервы смесь раздражения и покорности. Завел глаза к небу, потом опять посмотрел на успокаивающую картину пришвартованных кораблей, прокашлялся и сплюнул. Сетон терпеливо молчал.

— Думаю, вам пора сменить жилище, Сетон. Я попросил привести в порядок помещение. У меня в доме. Все удобства. Дверь в мои покои я приказал перекрыть книжным шкафом. И, разумеется, гардероб в вашем распоряжении. Что скажете?

Глаза Сетона сузились.

— Невероятно соблазнительно. До такой степени, что начинаешь сомневаться: вряд ли у такой роскошной розы нет шипов.

Болин отвел глаза.

— Шипов нет, а особые причины есть. То, что я вам обещал… все пошло не так, как задумано. Я недооценил этого… Карделя. А самое скверное: он теперь настороже. И я не могу с чистой совестью гнать в ловушку… добровольцев, назовем их так. Для этого нужен весомый мандат… — Болин показал пальцем в сторону дворца. — Очень сожалею.

Сетон хотел возразить, но Болин предупреждающе поднял руку.

— Но могу поделиться кое-какими слухами, для вас, возможно, полезными. Кардель еще с осени почти все время проводит в поисках некоей девушки, сбежавшей из Прядильного дома. При этом вид у него такой виноватый, будто он продал ее душу нечистому и собирается выкупить обратно.

Сетон задумчиво кивнул:

— Догадываюсь, чья она мать и в чем его вина. Даже не догадываюсь. Уверен.

— Доселе его поиски успехом не увенчались. Но могу сообщить: Юхан Эрик Эдман с его ищейками занят тем же. Ловят некую девицу, тоже, представьте, беглянку из Прядильного дома. Совершенно по иному делу. Одному из пальтов, поставленных следить за порядком на премьере «Смирившегося отца», показалось, что он ее видел в толпе в партере. С ней был некий мальчишка. Возможно, сутенер, но вряд ли: слишком мал. Мой информатор подтвердил: речь идет об одной и той же особе. Ее имя Анна Стина Кнапп. Теперь… что касается наблюдательного пальта. Пока война не сделала из него инвалида, он нанялся в служки к братьям Мартин[19] в надежде развить собственное природное дарование. Но и ныне наш пальт не расстается с углем и бумагой. Ему удалось набросать портреты этой парочки театралов.