– Знаю.

– Ты пропустишь поворот! – Теперь стало видно развилку. До того места, где требовалось сойти с М25, оставалось всего две полосы, и, запаниковав, точно Хью не услышал ее слов, она потянулась к рулю – нет-нет, она вовсе не собиралась тянуть, но, прежде чем осознала…

– Господи!!!

…машина слегка дернулась и направилась к средней полосе. Позади, совсем близко, заревели сигналы, засверкали фары. Хью твердо потянул руль назад, и автомобиль снова пристроился на правую полосу. Слева мимо них скользнул черный BMW. Водитель – лысый, чисто выбритый мужчина – в приступе гнева потрясал кулаком и разражался потоком сквернословия; на заднем сиденье перепуганные дети подняли руки, чтобы от чего-то закрыться; тут машина исчезла. Хью, белый как полотно, закусил нижнюю губу. За BMW образовался зазор, Хью посигналил, быстренько перестроился в средний ряд, снова посигналил и вклинился между двумя белыми фургонами на крайнюю левую полосу: снова рев и фары. Не успев глазом моргнуть, они очутились на повороте на М1, на север.

– Господи!.. – через десять минут смог выговорить Хью. – Лавиния, ты нас чуть не угробила!

– Прости. Я просто запаниковала.

– И было бы из-за чего. Все абсолютно под контролем. Если бы мы проскочили этот поворот – свернули бы на следующем.

– Прости, Хью, – повторила Лавиния.

– Просто обещай, что больше такого не повторится.

– Обещаю.

– Хорошо, забыли.

Но как получилось, что Хью умеет водить машину? Вообще вести себя как взрослый? Она узнала чувство, побудившее ее протянуть руку и указать ему путь. С тем же чувством она в три года держала его за руку, чтобы он не упал, с тем же чувством слушала, как он в дальнем углу сада заучивает роль в школьной постановке «Сурового испытания» [35], и подсказывала ему с раскрытой книгой наготове. Время от времени ей требовалось протянуть руку и убедиться, что он на верном пути. Этот постулат сформулировала сама Лавиния, а теперь она внимательно обдумывала его. Кому это было нужно на самом деле? Хью или ей самой? Потому что уже не раз брат оказывался взрослее в том, что касалось интересов и способностей. В пятнадцать лет ее ошеломило известие, что у него есть подружка, вполне серьезно к нему привязанная, а еще чуть позже оказалось, что они уже спят вместе. И у Хью, и у Лавинии были дома и жильцы – но именно брат помог ей купить дом, оформить ипотеку и даже найти жиличку: сама бы она в жизни не справилась. Он, однако же, управлялся блестяще: в доме в Баттерси он остался единственным из пяти жильцов, снявших его изначально, и теперь за съем платили уже ему. Всякий раз, когда кто-нибудь съезжал, он взимал с того, кто занимал освободившееся место, на десять фунтов в неделю больше. Брат доверительно сообщил Лавинии, что сейчас набегает приличная сумма: фунтов шестьдесят-семьдесят в неделю. Ей следовало принять как факт то, что у него получается быть взрослым, а у нее – нет. Как и то, что она не утратила привычки время от времени протягивать руку и, не умея водить, импульсивно тянуть руль на себя. Когда-нибудь Лавиния погубит их обоих. Ощутив желание прощупать почву, понять, откуда взялась эта потребность, она весело спросила:

– Я съем батончик, а ты будешь?

И совершенно не удивилась, получив ответ, над которым явно раздумывали час или около того:

– Нет, спасибо. На самом деле я не хочу есть всю эту дрянь.

4

Какое-то время они ехали молча, влившись в спокойный поток движущихся по шоссе автомашин. Лавинии хотелось что-нибудь сказать, чтобы Хью снова обратил на нее внимание, но в голову ничего не приходило. В конце концов, она знала о его жизни все: через неделю в Национальном театре начнутся прослушивания на «Варфоломеевскую ярмарку» Джонсона, прогон «Сенной лихорадки» закончился неделю назад – она была на последнем вечернем спектакле. Ему повезло: не нужно в поте лица искать заработок. Пусть он не стал звездой сцены и его имя не смотрит с афиш, но на жизнь хватает, а работа нравится. Не стала исключением даже та неделя, когда он за два дня озвучил документальный фильм об Англо-бурской войне.

– Остановимся при первой возможности, – вскоре сказал Хью. – Я бы отдохнул.

– Это как раз там, где мы не сумели найти машину. Ходили и ходили по парковке, а в итоге Лео предположил, что мы могли зайти на парковку на другой стороне шоссе.

Хью не позволил себе рассмеяться – совсем недавно Лавиния допустила досадную оплошность. Но слегка усмехнулся.

– Что, для ланча слишком рано? – спросила она.

– Вовсе нет. Полдень. Вот что я тебе скажу – в Дерьмовом Уголке мы точно не остановимся. На следующем перекрестке найдем симпатичный маленький паб в торговом городке. Что думаешь?

– Симпатичный маленький паб в торговом городке, – повторила Лавиния. Но в этом слышался сарказм, который вовсе не подразумевался ею. – С удовольствием. – Однако голос ее прозвучал так, точно ей не принадлежал.

– Ну, нам больше ничего и не остается.

Если уж Хью сердился, с этим ничего нельзя было поделать.

Километров через десять показался перекресток; указатель гласил: Нортхэмптон.

– Симпатичный маленький паб в торговом городке, – повторила Лавиния, на сей раз на самом деле не без сарказма.

Так ее брат представлял себе жизнь: теперь она ясно увидела – он стал жестче; актер в нем искал нечто яркое, то, что легко умещается по ту сторону рампы, то, что можно показать, – а для этого нужно, чтобы и он, и публика знали, о чем речь. Симпатичный маленький паб в торговом городке. При этих словах то, что имел в виду Хью, становилось осязаемо, зримо. Вот и все, что актеру надо: уловить, что знает он и знает его зритель. Но Хью всю жизнь прожил в двух городах, Шеффилде и Лондоне, и его познания о симпатичных маленьких пабах в торговых городках совсем скудны. Лавиния почувствовала: ему, актеру, требуется очень быстро усвоить, какой должна быть жизнь, какова она в других актерских интерпретациях. В это мгновение сестра возненавидела брата за эту его очаровательную ограниченность, но тут же поняла: он просто озвучил банальность, расхожее выражение, скоро станет ясно, что на самом деле ничего подобного не предвидится. В его воображении симпатичный маленький паб в торговом городке был вполне реален – точнее, реальными были его детали: хозяйка определенных статей, меню, неброский пыльный интерьер, цветы, латунные бляхи и завсегдатаи… На сцене эти слова воспринимались по себестоимости, но действительность вмешается, заявит свои права – и подведет его. Брат унаследовал обаяние их отца вместе с ограниченностью этого обаяния.

Теперь перед ними расстилалась английская глубинка – представлявшая собой серое дорожное полотно с указателями, взрезавшее землю. На хребтине холма выстроились в ряд телеграфные столбы и примостилась рощица из четырех деревьев. Водитель контейнеровоза припарковал свою махину к обочине и с озадаченным видом обходил вокруг груза; так они и не узнали, что привело его в такое недоумение.