Хозяин не успел навернуть на ствол глушитель, поэтому выстрел показался Василевскому оглушительно громким. Грохотом наполнилось все тесное пространство подвала. Василевский оглох.

Человек наверху, после выстрела кубарем откатившийся в сторону от люка, заорал:

– Твою мать! Тормоз! Сюда!!!

На некоторое время в сарае установилась напряженная тишина, потом послышались шаркающие шаги, мычание и звук падения грузного тела.

– Что тут у вас за хренота? – проговорил запыхавшийся голос. – Договорились, что с глушаками стрелять будем!

– Ты идиот, что ли? Договорились! Не догоняешь еще? Этот урод, кажется, Веника уделал.

– Иди ты!

Второй был явно ошарашен. На некоторое время над головой Василевского снова сделалось тихо, потом шаги двух пар ног удалились куда-то в сторону, и в отдалении неразборчиво забормотали два голоса. Убийцы совещались.

Василевский сел, привалившись спиной к стене. Он весь дрожал, трясся в нескончаемой лихорадке. Проведя рукой по лицу, он вдруг понял, что весь перемазался в липкой теплой крови. Но сейчас он даже отвращения не испытывал, не было сил.

«Кажется, я его замочил, – равнодушно подумал он. – Хорошо бы. Если он вдруг оживет, у меня будут проблемы. Может, пальнуть в него для верности?»

Василевский на ощупь нашел неподвижное тело врага, попытался проверить у него пульс. Пульса определенно не было. Тело, валявшееся рядом с ним на дне погреба, было абсолютно бездыханным. Василевский не испытывал ни ужаса, ни угрызений совести. Он страшно устал и не имел сил даже сосредоточиться на единственной важной проблеме – как вырваться из подземелья. Голова отказывалась работать, а это было сейчас его спасением. Нужно было думать, как спастись.

Поднять шум, открыв стрельбу? Но нет никакой гарантии, что звук выстрелов хорошо слышен за пределами сарая. Он только истратит патроны и останется беззащитным. Попытаться вылезть наверх, используя ящики? Но он слишком слаб для таких упражнений, и наверху его спокойно пристрелят, даже если он только высунет голову. Оставалось ждать. Опять ждать, рассчитывая, что рано или поздно бандитам придется уносить ноги. Не могут же они сидеть здесь вечно!

Но против такого умозаключения имелась куча возражений, и даже Василевский с его усталыми мозгами понимал это. Семен жил замкнуто, к нему, кажется, месяцами не заглядывала ни одна живая душа. Теперь он и сам выведен из игры. В дом к нему не заглянет ни одна сволочь. В принципе, убийцы могут спокойно ждать своего часа сколько угодно. Да, собственно, особенно долго ждать им не придется. Они видели, в каком состоянии находится Василевский. День-другой – и все будет кончено. Впрочем, вероятней всего, они попытаются форсировать события. Что же они придумают? Вряд ли атаку в лоб – это смертельно опасно. В этом бетонном мешке единственная пуля может стать роковой. Они явно предпочтут другой сценарий. Но какой?

Вскоре кое-что в положении Василевского изменилось. Наверху снова послышался шум, и вниз рухнуло что-то массивное и тяжелое, едва не придавив Василевского своим весом. Он не сразу сообразил, что это его злейший враг – сам хозяин погреба.

Василевский посветил фонариком. Семен был в ужасающем состоянии – лицо его превратилось в сплошной кровоподтек, руки, скованные наручниками, распухли и не двигались. Он тяжко дышал, пуская кровавые пузыри. На свет фонаря он отреагировал не сразу. Но потом открыл багровый отекший глаз, повел им по сторонам и что-то пробормотал. Василевский понял, что его бывший тюремщик в еще более худшем состоянии, чем он сам, и рассчитывать на его помощь абсурдно.

– Что, не повезло? – спросил Василевский с тихим злорадством. – Пословицы забывать не надо. Не рой другому яму – так сказано...

Наверное, Семен многое хотел сказать в ответ, но сил у него теперь было еще меньше, чем у Василевского.

Чуть-чуть подождав, Василевский на всякий случай обыскал беспомощного хозяина. Увы, карманы у того были выпотрошены на совесть. Зато после завершения процедуры у Курбатова прорезался голос.

– Из-за тебя, сучий потрох!.. – прошепелявил он с ненавистью. – Из-за тебя погибаем, гад!

– Тебе никто не велел лезть в чужие дела, – возразил Василевский. – Даже там во дворе, где ты немного пошалил с обрезом. Не нужно было ввязываться.

– Я тебя, суку, спасал!

– Губу ты на мои башли раскатал! – презрительно сказал Василевский. – Спасатель! Счета ему мои понравились! Реквизиты не сообщить?

– Посмейся, – злобно пробормотал Семен. – Сейчас сюда бензинчика плеснут – тогда я посмотрю, как ты смеяться будешь!

– Не хуже тебя! – отрезал Василевский, которого, однако, мороз прохватил по коже от услышанного.

Действительно, такой выход был бы оптимальным для бандитов. Немного бензина, спичка – и подвал превратится в пылающий горн. Никакой пистолет ничего в этом случае не решит. Наверное, они уже озвучивали этот вариант при Семене. Вряд ли он стал бы фантазировать сейчас ради собственного удовольствия.

– Ну ты, хозяин! – зло заговорил он после минутного размышления. – Подыхать не хочется? Тогда соображай, как нам с тобой из твоего гадюшника выбраться. Ты же должен знать у себя все ходы и выходы!

– Какие выходы? – безнадежно просипел Семен. – Я тебя сюда не просто так запихал. Тут тихо как на кладбище. Хошь ори, хошь шмаляй – ни одна собака не услышит. Между прочим, собаку мою убили, сволочи!

– Это кто? Ты их знаешь?

– Да кто? Одного знаю – навалял ему тогда, когда с тобой катался. Ну уж он сегодня и отыгрался... Из-за тебя они приехали, сука! – закончил он неожиданно. – Первый вопрос – где Василевский?

– Ну так думай! – с досадой сказал Василевский. – Думай, как выбраться. Меня они живым не выпустят. Да и тебя тоже. Не с руки.

– Не выбраться отсюда, – обреченно простонал Семен. – Хана.

Как бы в подтверждение его слов наверху затопали шаги, и чей-то голос раздраженно сказал:

– Чего ты принес? Она почти пустая!

С жестяным грохотом ударилась о стену сарая канистра.

– Бензин ищут, – пробормотал Курбатов. – Он у меня в особом месте припрятан. Как найдут, так только молиться останется... Они хоть бабки с тебя получили? – вдруг спросил он с каким-то болезненным любопытством.

– Пошел ты! – с негодованием отозвался Василевский.

Он с трудом поднялся и попытался подтащить под проем люка ящики с припасами. У него ничего не вышло – ноги подкашивались, силы в руках не осталось совершенно.

Неожиданно наверху опять затопали шаги.

– Другое дело! – сказал тот же голос. – Давай, заливай! Сматываться нам надо, а то светать скоро начнет. Запалимся!

Послышался скрип отвинчивающейся пробки. Василевский тоскливо посмотрел наверх и от отчаяния выстрелил в туманно светлеющий прямоугольник. Наверху шарахнулись. Упала канистра, забулькал выливающийся бензин.