Почему этого не сделал до сих пор? Приблизительно так спросил бы его начальник, сфокусировав на нем презрительный взгляд.

Почему, почему? Да потому, что не считал ее виновной, не считал ее подозреваемой, не хотел, чтобы подруги ее умершей тетки косились на нее потом и думали что-нибудь нехорошее.

А с чего это про Жанночку следователь спрашивал?..

Неужели что-нибудь натворила?! Ужас какой! Такая хорошая девочка…

Разве поймешь сейчас эту молодежь, с виду приличные, а поскрести…

Не хотел всего этого для Жанны Бойцов, страсть как не хотел. И так считал, что судьба несправедливо с ней обошлась, подсунув ей мерзавца Сырникова. И последние три года…

Аж зубами заскрипел Бойцов от этих мыслей, ничего общего с его разыскной деятельностью не имеющих. Ничего себе пробило на чувства! Так же нельзя, нельзя. Так жалость сплошная и еще кое-что, о чем Сонька вдруг догадываться начала.

И что делать?!

– Дим! – Звонок начальника застал его врасплох, он даже не сразу узнал полковника по голосу. – А ты чего мне не доложил ничего по вещдоку?

Виски тут же покрылись холодным потом.

И зачем рот раскрывал, идиот?! Надо было сначала в багажник слазить, убедиться в том, что все на месте, а уж потом версии полковнику вытряхивать.

Идиот!!! И правда место ему в дежурке вытрезвителя.

– По какому вещдоку? – простонал Бойцов.

Все еще надеялся, что полковник про пустую бутылку из-под водки забыл и спрашивает его относительно другого дела, ведомого Бойцовым параллельно.

– Ты мне ваньку не валяй! – посуровел САМ молниеносно, видимо, почуял неладное. – Пальчики откатали?

– Да, откатали, – кивнул для убедительности Бойцов. – Только не на пустой бутылке, товарищ полковник, а на багажнике.

– Ты чего городишь?! Какой багажник?.. Та-а-ак!!!

Последовала пауза, заполненная сердитым сопением в трубке, потом какой-то грохот. Не упал бы шеф со стула! И снова:

– Та-а-ак!!! Хочешь сказать, что кто-то вскрыл твою машину и обнес ее?!

– Так точно, Владислав Иванович. – И Бойцов снова кивнул.

– Что взяли, Дима? Магнитола-то… Магнитола цела? – с ядовитой нежностью поинтересовался полковник.

– Ничего не взяли, товарищ подковник, кроме пустой бутылки из-под водки.

– Не-е-ет, Дима!!! – взвыл полковник, разражаясь матом. – Это не пустая бутылка из-под водки! Это вещественное доказательство! Вещественное доказательство, которое ты просрал!!! Почему, мать твою, ты не сдал ее вчера в лабораторию?! Почему?.. Ай, да идите вы все!!!

Он добавил, куда им всем надо пойти, и отключился. И Бойцов тут же понял: если он сегодня не допросит Вову Кисляка с пристрастием, то его уволят! Как пить дать, уволят!

А быть уволенным он не хотел. Он хотел быть уволившимся. И по этой самой причине он решил торчать возле двухэтажки до восьми, а если понадобится – и до десяти вечера. Вову надо было брать, пока соседка его не предупредила, что к нему следователь являлся. То есть прямо в тот самый момент, как Вова выйдет из своей машины.

Вова подъехал в половине девятого. Заглушил мотор, выбрался из машины, осмотрелся, задержав свой взгляд на машине Бойцова. Потом сунулся на заднее сиденье, достал оттуда два увесистых пакета и бодрой походкой, совсем не похожей на походку тяжелобольного человека, двинулся к подъезду.

– Владимир Николаевич? – окликнул его Бойцов, держась на всякий случай от него на безопасном расстоянии.

Болезный-то мог огреть одним из пакетов основательно.

– Ну! – Тот приостановился и чуть повернул голову к Бойцову: – Чё надо?

– Разговор есть. – Бойцов поспешил обогнать Владимира Петрова, Кисляка. – Серьезный разговор.

– Вызывай повесткой, если разговор есть, – посоветовал тот и попытался плечом оттереть Дмитрия от двери в подъезд.

Тот стоял не двигаясь.

– А откуда уверенность, что я повестку могу выписать? – удивленно вскинулся Бойцов, удостоверения он не доставал.

– Я вас за версту чую, – вскинул квадратный подбородок Кисляк. – Воздуху мне не хватает, когда вы рядом.

– А-а-а, понятно, – ухмыльнулся Бойцов, не пропуская Петрова домой. – Сразу обострение начинается? Так вроде все нормально, и на аппетит не жалуемся, а как менты рядом, так сразу туберкулез дает о себе знать. Так, что ли, Вова? Я правильно понял: туберкулез у тебя обостряется, когда представители власти на горизонте маячат?

Петров тяжело вздохнул, снова задрал подбородок к темному небу, что-то пробормотал вполголоса.

– Слышь, представитель, те чё надо конкретно, а? Спрашивай, да я пойду, а? – вполне миролюбиво проговорил Кисляк.

– Да вот хочет с тобой мой начальник переговорить, сил нет, как хочет. Проедемся до отделения?

– Э нет, – сразу попятился Петров. – Ни за что! Чтобы я в ментуру по доброй воле!!! Без повестки хрен поеду!!! И прав вы никаких не имеете. Если начнешь руками хватать, я на тебя заяву, начальник! Сразу скажу, что инвалида обижаешь, превышаешь полномочия.

Выучились все, сплюнул Бойцов. Шагу не ступи без церемоний. Даже такая мразь, как этот Кисляк, и тот их требует.

– Будет тебе повестка, и прямо сейчас, – скрипнул он зубами и начал набирать дежурную часть.

А там его разочаровали, а может, и обрадовали, сообщив, что полковник неожиданно сорвался в какую-то незапланированную командировку. То ли какие-то личные проблемы, то ли что-то еще, но никому ничего о его поездке неизвестно.

– Ну, чё? – Кисляк кивнул на потухший телефон Бойцова. – Отбой, что ли?

– Не совсем, Вова. – Ну не отпускать же его было без разговора, в самом деле. Хотелось полковнику сюрприз сделать и Вову прямо в кабинет притащить, но раз так, то и протокола будет достаточно. – В отдел я тебя не потащу, начальство неожиданно укатило в неизвестном направлении, оно тебя лицезреть желало. А поскольку мне ты в отделе не особо нужен, то…

– То что? – Петров сделал пробный шажок к подъезду, вход в который перегораживал ему настырный мент.

– То говорить станем сейчас у тебя дома. Чаем напоишь?

Петров снова зашептал что-то гневное вполголоса, без конца вспоминая чью-то мать. Потом посмотрел на свои окна, перевел взгляд на соседские. Узрел там любопытную старуху, прильнувшую к стеклу всем телом, тряхнул пакетами и нехотя проговорил:

– Ну пошли, чего с тобой делать? Не отстанешь ведь.

– Не отстану, – сознался Бойцов.

Они поднялись по лестнице. Петров неуловимым каким-то движением открыл свою дверь. Дима даже ключей в его руках не видел, будто ногтем открывал, честное слово. Вошли в прихожую. Хозяин включил свет. И Бойцов еле удержался от похвалы. Сдержался из вредности просто.