На другом конце тишина. Подождал несколько секунд и продолжил:

– Слышь, ты, минетчица. Чтобы больше я тебя не видел и не слышал, потому что как только ты…

– Нет, гондон, ты меня послушай. Мне твои понты известны. Ты, блядь, занесешь мне денег, и только тогда мы забудем про наши дела. Иначе, дорогой, твоя дочь, жена и мамаша узнают очень трогательную историю про то, каким постоянством во вкусах отличались Ковалев-старший и Ковалев-младший. Ты понял меня? А-а-а-а?

– Если ты это сделаешь, я тебя…

– Двести тысяч евро – цена вопроса, и тогда эта история благополучно канет в лету, а наши с тобой эксперименты останутся приятным воспоминанием…

Я не успел ответить, она бросила трубку.

Я хотел перезвонить и продолжить ее хуесосить, но малодушно передумал, решил, что лучше договориться, правда, свободных денег у меня уже нет. Да и зачем мне платить? Главное, за что? Позвонил Стасу, но он уже был в коматозе и еле говорил:

– Стас, мне опять нужна твоя помощь…

– Ровный… Не могу, правда… Достало все… Позвони через полгодика…

Связь прервалась. Я перезвонил, но абонент был уже временно недоступен. Вот тебе и мужской базар, спасибо, дорогой друг.

Два дня ходил сам не свой. На третий день сидел в машине – звонок.

– Это я. Не бросай трубку, я не про деньги…

– Привет, Анна, как дела?

– Выслушай меня, это серьезно. Мой уехал в Киев, не к кому обратиться…

– Понимаю… было уже такое. Забыла?

– Алина пропала!!! Они должны были с няней вернуться час назад. Их мобильные не отвечают. Что мне делать, я сойду с ума! Помоги! Как мне поступить? Если я позвоню в милицию, думаешь, они помогут ее найти?

– Ну, не знаю, не знаю, смогут ли, захотят ли… Но про твоего дружка точно спросят. Он же в розыске. Весело будет – звони…

– ЧТО?! Это ты ее забрал? Ты, мерзкая тварь, пожалеешь… я тебя…

– Да, да, знаю, ты меня и так и сяк…

– Где она?

– Не знаю, ты же мать. Или – спроси у ее отца. Ой, прости, я забыл, ребенок не знает, кто папа. Но главное, ты помнишь, кто тебя надул… Я знаю людей, которые могут ее найти, но это дорого, очень дорого! Придется квартиру продать, бабки мне вернуть и т. д.

– Сволочь, где они? Что тебе надо? Ты сядешь в тюрьму, подонок…

– Да ты что! Блин, у меня на телефоне зарядка кончается… ой, тут две трубки лежат. Прикинь! Одна красного цвета с наклейками…

– Проси, что угодно, только верни мне ее…

– Слушай сюда! Ты заберешь дочь и испаришься навсегда. Если ты сделаешь любое движение, которое мне не понравится и я об этом узнаю, в следующий раз ты просто не дозвонишься до меня… Ты поняла?

– Да, поняла, где она?

– В цирке на Цветном. Вместе с няней. Представление закончится через сорок минут. Приезжай, забери. Телефоны отправлю курьером. И помни – в следующий раз это может быть не цирк… Мы поняли друг друга?

– Да…

– Говори громче, плохо слышу!

Жить стало лучше… Жить стало веселей…

Лучший способ сделать детей хорошими —

это сделать их счастливыми.

Для человека, который не знает, к какой гавани

он направляется, ни один ветер не будет попутным.

На улице уже темно. Я стою у окна не из романтических побуждений, а из-за шумного присутствия мусороуборочной машины во дворе. Сигнализации некоторых машин включились одновременно, и первая моя мысль была о том, что ребенок может проснуться. Сегодня жена ушла на встречу со своей давней подругой, которая только что вернулась из Канады. Ее муж успел погибнуть там в автомобильной катастрофе. Это случилось именно в тот момент, когда за рулем его машины была неизвестная женщина. Если бы тот не погиб, его благоверная нашла бы другой, более изощренный способ с ним разобраться. Например, оттяпала бы хлебным ножом его чрезмерное достоинство. Когда первый раз мне рассказали об этой истории, я некрасиво пошутил, сказав, что за рулем был профессиональный угонщик чужих членов.

Наконец, я убедился, что грузовик отъехал, закрыл шторы и постарался найти себе занятие. Подошел к своей библиотеке, взял «Историю ХХ века», налил виски, включил «Simply Red» и устроился поудобнее в кресле. Больше половины книг – мои. Света увлекалась чтением бессистемно, и, как правило, читала первые две главы тех книг, которые покупал я. Мелочь с Борей лежали вместе на ковре, а между ними – резиновый петушок. По телевизору ведущий детской передачи пытался пояснить суть конфликта котов и собак, он явно не верил в возможность их гармоничного сосуществования. Наша парочка разрушала стереотипы, грамотно поделив территорию и утвердив старшинство на кухне. У них даже был общий интерес – резиновый петух, которого Боря притащил с собой и преподнес Мелочи в качестве откупа за место у миски. Спали они иногда вместе, но чаще – Боря в домике Мелочи, а она возле него.

Я открыл книгу на главе про импичмент Никсону. Только собирался прочесть эту скучную и только американцам понятную историю, как зашла Света.

– Привет, чем занят? Полина заснула?

– Читаю. Она заснула пару часов назад. Почему так рано? Думал, вы как минимум до двух-трех утра посидите.

– Девчонки еще сидят, а мне надоело. Не хочешь прогуляться немного? Хотя бы вокруг дома, у меня от дыма в ресторане глаза заболели и голова начала кружиться. Если бы еще сплетни были интересными, могла бы и потерпеть. Но вот этот стон по поводу мужей мне надоел. Там была еще одна родственница, которая через раз говорила о том, что хочет открыть второй магазин одежды, в Питере. Понятно, кому это было адресовано. Наша-то теперь – богатая вдова. Ну что, оденешься?

– Только не далеко, давай в сад Эрмитаж, на час и обратно. Утром надо Полину везти в школу.

– Я могу отвезти, если хочешь.

– Нет, завтра я сам. Хочу проводить с ней больше времени.

Я не хотел выходить, но правда была в том, что после всех наших перипетий самым важным делом оставалось общение с женой и процесс нормализации отношений. Дети и так любят своих родителей, какими бы они ни были, а вот жены могут попросту этим не страдать. Я смотрел в передаче «Пусть говорят» с Малаховым, как ребенок алкоголички кричал на весь зал: «Мама, я тебя люблю!», а эта мама бросила мужа и ушла к другому, а тот оказался бабой. Вот так. Вероятно, в зрелом возрасте этот малыш покалечит своих родителей топором, если, конечно, выживет, но в данный момент он искренне орал, что любит и отца и мать. Я подумал на секунду о моих претензиях к отцу, но в глубине души понимал, что он уже мной прощен. Любить своих родителей – это пожизненное наказание. По дороге в парк как-то само собой мы взялись за руки, и, посмотрев по сторонам, Света вдруг сказала: