Николай с утра словно стал другим человеком. Что ж его нынешнее обличье нравилось мне куда больше.

Я думала о предстоящей встрече с императрицей, неужели придется изображать из себя влюбленную, после того как все мои мечты так жестоко рухнули, мне совершенно не хотелось играть в игры Потоцких. Но, тем не менее, ужасно хотелось побывать при дворе, увидеть царицу…Если бы поговорить с ней, все рассказать! Господи, кто бы мог подумать, что я, поеду на встречу с самой государыней. Я, которая еще вчера прятала в дырявый карман арестантской робы ломоть хлеба, чтобы поделиться им с голодными товарками, которые могли поубивать друг друга за жемчуг с моего платья.

***

УЗНИК ШЛИССЕЛЬБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ

Комендант Шлиссельбургской крепости, Алексей Федотович Бередников, молча, читал послание от графа Разумовского, на его суровом лице не дрогнул ни один мускул. Дочитав письмо до конца, комендант удовлетворенно хмыкнул и бросил бумагу в огонь очага.

– Афанасий!

В дверях тут же показался один из охранников.

– Власьева и Чекина ко мне, живо! Скомандовал он.

Бередников бросил тревожный взгляд на молодого унтер-офицера, доставившего секретное послание. Тот сидел в кресле, вытянув длинные ноги в грязных ботфортах, с таким слоем пыли, словно молодой человек проскакал тысячу верст. Офицер спал, под его глазами залегли синие круги, осунувшееся лицо отдавало неестественной бледностью. Правая рука забинтована, левая покоится на эфесе шпаги. Зеленый мундир лейтенанта, покрыт пылью и грязью, как и сапоги, с левой стороны засохшее кровавое пятно. Никитин видимо попал в серьезную переделку по дороге на остров. На письме, которое сжег Бередников, были пятна крови.

В кабинет коменданта зашли капитан Власьев и поручик Чекин, отдали честь, бросили взгляд на спящего гонца, тот даже не шелохнулся.

– Есть подозрения, господа, что нашего узника могут попытаться выкрасть. Поступили новые инструкции, при малейшем подозрении перевести ЕГО обратно в Холмогоры, при явной угрозе, избавиться от него навечно.

Оба офицера молча, кивнули.

– А пока что усилить охрану. Прибыл Мирович со своими офицерами, пусть несут караул. Отвечает за них лично Шубин. А ты, Власьев, проследишь, что б ни одна мышь тут без моего ведома, не пробежала. Все хранить в строгой тайне, за узника головой отвечаешь! Вы свободны, господа, графа Никитина отдаю на вашу заботу, напоить, накормить и предоставить удобства. Все свободны!

***

Я проснулся от приятного тепла, разлившегося по изнуренному телу. Я лежал на походной койке, стоящей подле зажженного камина. Кто-то заботливо укрыл меня тулупом. Совсем рядом я услышал мужские голоса и повернул голову. За старым деревянным столом сидели два офицера и громко беседовали. Посредине стола возвышалась бутыль с водкой, на тарелках закуска, вареный в картофель, соленые огурцы и куски солонины.

Я пошевелился и тихо застонал, раны пронзительно болели.

Мужчины обернулись.

– Ну как, вы, ваша светлость? Выспались?

– Жить буду! – усмехнулся – Рюмочку нальете?

– А то, как же, айда, к нам!

Я с трудом встал, рана в боку не давала мне полностью выпрямиться, предательски дрожали колени, и кружилась голова. Один из офицеров подвинул мне стул. Я сел и болезненно поморщился.

– Антон Петрович Чекин – поручик! – Худощавый мужчина, лет тридцати протянул Сергею руку, тот с радостью ее пожал

– Никитин Григорий Сергеевич – унтер-лейтенант! – представился я.

– Власьев Федор Константинович -капитан. Добро пожаловать, моряк, к нам на сушу!

Капитан заботливо подвинул тарелку с закуской ко мне, налил водку и подал рюмку.

– Ну, давайте, за государыню нашу!

Мужчины встали и залпом осушили рюмки. Сели обратно, было видно, что оба офицера уже навеселе.

– Слыхал, Антон, вчера Иван выкинул очередной фортель. После того как я отказался называть его «Высочеством» порезал руки осколками фаянсовой посуды. Теперь подаем только жестяную.

Я в недоумении посмотрел на капитана Власьева «Высочество? О ком это они?»

– К чему весь этот цирк? Усилить охрану? Да кому он нужен этот сумасшедший? Можно подумать в таком состоянии он может взойти на трон.

Я насторожился, при мне явно обсуждали нечто, не предназначенное для моих ушей. Но пьяные мужчины уже потеряли бдительность. А может просто не подозревали, что мне ничего не известно.

– Тут ты не прав, Антон, полоумного Иоанна очень легко использовать в своих целях.

«Иоанна? Не сын ли это опальной Анны Леопольдовны?»

– Как думаете, граф, реально существует угроза заговора?

Я смутно понимал, о чем речь, и туманно ответил:

– Заговоры плетутся всегда, так что нужно быть начеку.

– Но кому это нужно безумного принца возводить на престол? Он и страной-то управлять не сможет, с детства по темницам с матушкой своей тынялся.

«Значит Иоанн Четвертый, я не ошибся, а тут и правда попахивает заговором. Кому-то может быть выгодно, сделать его пешкой в своей игре»

– А зачем ему управлять страной? – Продолжал рассуждать Федор – За него это сделают другие.

– Ты понял, что имел в виду Бередников? Если что его придется убить. Черт, я не могу умертвить наследного принца, тем более этого несчастного.

– Наследный принц – это Павел Петрович, и уж не как ни этот.…Хватит об этом, давай еще по рюмочке, а то загремишь с твоими речами в соседнюю камеру!

В это момент в комнату зашел еще один офицер, подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович, бедный дворянин-украинец, родители которого потеряли свои поместья из-за приверженности Мазепе. Мирович был молод и довольно хорош собой. Мужчины сдержанно его приветствовали, налили выпивку и поделились закуской. Василий зыркнул на лейтенанта своими темными маленькими глазками, рюмку едва пригубил, представился. Надолго Мирович не задержался. Уточнил, чей отряд сегодня в карауле, и удалился, еще раз смирив меня взглядом полным любопытства. Я готов был поклясться, что эта скользкая бестия осталась подслушивать под дверью.

– Не нравиться он мне, скользкий тип.– Заметил Федор. – Появился здесь, месяц назад и давай права качать. Говорят, прибыл с рекомендациями, а сам гол как сокол, выслужиться пытается, что б земли свои вернуть.

Я взглядом дал понять, что бы Федор умолк, Мирович притаился за дверью, и когда мужчины замолчали, постоял еще немного и тихо удалился, тень от его сапог промелькнула в дверном проеме.

Я попрощался с офицерами, Власьев проводил меня в отведенные для покои. Темницу, хорошо обустроенную, но сырую и холодную, с решетками на маленьких оконцах под потолком. Мы попрощались, пожали друг другу руки. Утром мне предстояла долгая дорога в Санкт-Петербург. Во внутреннем кармане мундира, лежали два приказа о назначении, подписанные ее Величеством, которые я передам Спиридову. Уже несколько месяцев не видел ни брата, ни друга. А мне так много хотелось