Вторым видом китообразных, которым мы начали постепенно заниматься на Командорах, стали горбатые киты. Горбачи – это афалины среди усатых китов: самые заметные, харизматичные и лучше всех изученные представители этой группы («лучше всех изученные» в данном случае означает, что остальные усатые киты изучены еще хуже). Если вы видите в интернете фотографию прыгающего кита, скорее всего, это горбач – присмотревшись, вы сможете отличить его от других видов по длинным, похожим на крылья грудным плавникам. Песни китов – это тоже про горбачей; помимо поверхностной загадочности этих звуков глубин, неизменно притягивающей людей со склонностью к эзотерике, они несут в себе немало настоящих научных загадок. Поют только самцы и почти исключительно в зимний период, когда они собираются в теплых тропических водах. Вся жизнь горбачей подчинена циклу миграций – летом они нагуливаются в холодных водах высоких широт, а на зиму большинство из них откочевывает в тропики – есть там нечего, зато можно переждать холодную зиму в тепле и заодно, чтобы не терять время зря, заняться размножением. Самки рожают там детенышей, чтобы они успели окрепнуть в теплых водах, прежде чем весной отправиться в долгое путешествие на север (или – в Южном полушарии – на юг). Самцы на зимовке ищут рецептивных самок, чтобы спариться с ними и продолжить свой род. Там-то они и поют свои длинные, сложные и красивые песни, состоящие из структурированных серий инопланетных звуков, объединяющихся в темы, которые повторяются в определенном порядке.

Внешне это похоже на пение певчих птиц – у них тоже самцы поют в брачный период, и логично предположить, что, как и у птиц, песня китов предназначена для привлечения самок и отпугивания соперников. Но у этой гипотезы есть один существенный недостаток – она совершенно не согласуется с наблюдениями. Исследователи, много лет изучавшие поведение горбачей в районах размножения, обнаружили, что самки никогда не подходят к поющим самцам. Все киты, приближавшиеся к певцам, сами оказывались самцами. Однако, против ожидания, такое сближение не вызывало драк или другой видимой агрессии – напротив, нередко самцы вместе отправлялись на поиски самок. Так или иначе, до сих пор никто не знает, зачем поют горбатые киты, и все предложенные на данный момент научные гипотезы ничуть не более обоснованы, чем идея, изложенная Кристофером Муром в новелле «Хвостовой плавник» (Fluke), посвященной исследователям горбачиных песен.

Еще одна загадка песен горбачей – их постоянные и синхронные изменения. В один и тот же период все самцы одной популяции поют одну и ту же песню, но постепенно в течение сезона она меняется, причем одновременно у всех китов; очевидно, разные самцы вносят в общий мотив небольшие модификации и копируют их друг у друга. Отправляясь в районы нагула, они перестают петь, а осенью снова начинают с той песни, на которой остановились весной, и продолжают постепенно менять ее. Через десяток лет песня может измениться почти до неузнаваемости. Эта картина удивительно напоминает капризы человеческой моды, которая тоже постепенно меняется из года в год путем отдельных модификаций, быстро копируемых большинством. Зачем это нужно китам – загадка; впрочем, зачем мода нужна людям, тоже не до конца понятно. Одна из гипотез, подходящая для объяснения обоих явлений, состоит в том, что и китам, и людям кажется привлекательным знакомое с небольшой долей новизны. Слишком много новизны пугает, слишком мало – навевает скуку. Точно отмеренная доля новизны может быть показателем хороших генов – она означает, что носитель достаточно здоров и умен, чтобы выдержать необходимую пропорцию. Это не единственная гипотеза – есть много других, но, к сожалению, большинство из них невозможно проверить, особенно в свете того факта, что сама функция горбачиных песен до сих пор остается загадкой.

Интересное объяснение их функции предложил австралийский ученый Майк Ноад. Он прославился исследованиями горбачиных песен еще в начале 2000-х, когда описал «культурную революцию» у австралийских китов. Майк и его коллеги обнаружили, что в компанию самцов восточноавстралийской популяции, певших полагавшуюся им по статусу восточноавстралийскую песню, внезапно затесался один певец, исполнявший западноавстралийскую песню. Местные киты не только не возмутились, но, наоборот, быстро стали копировать новую мелодию и через несколько лет полностью переключились на «западные» песни. Статью об этом Майку удалось опубликовать в журнале Nature, после чего она разлетелась по научным новостям всего мира и вошла в учебники. Правда, впоследствии выяснилось, что это был не единичный случай, – оказалось, что песни с западного побережья Австралии попадают на восточное довольно часто, а оттуда они распространяются дальше, на острова Новая Каледония, Тонга и другие. Причины и механизмы такого «западного переноса песен» неясны до сих пор, но многолетние записи четко показывают, что процесс этот происходит регулярно. Майк и сотрудники его лаборатории опубликовали об этом несколько статей, правда уже не в Nature.

Так вот, этот самый Майк Ноад придумал следующую теорию, объясняющую, зачем самцы горбачей поют в одиночестве и почему к певцам не подходят самки, но иногда подходят самцы. Горбачи порой поют, преследуя рецептивную самку, однако, если бы они делали это только во время преследования, песня служила бы безошибочным сигналом другим самцам о наличии самки и, таким образом, привлекала бы массу конкурентов. Поэтому самцы поют и в одиночестве, когда им нечем заняться, чтобы обмануть потенциальных вторженцев. Получается, что большинство песен не сигнализируют о наличии самки, так что плыть к их источнику самцам особого смысла нет, и лишь иногда, когда они все равно проплывают мимо, они на всякий случай подходят проверить.

Есть и у меня своя гипотеза о функции песен горбачей. Эти киты, помимо всего прочего, известны своей привычкой отгонять плотоядных косаток от добычи – описаны случаи, когда они спасали так тюленей, китят других видов и иных косаточьих жертв. Один такой интересный случай наблюдал известный американский ученый Роберт Питман – если бы не авторитет этого исследователя и не доказательства в виде фотографий, поверить в это было бы очень сложно. Вот как он описал это наблюдение: «…группа косаток атаковала тюленя Уэдделла на льдине, но тут в схватку вмешалась пара крупных горбачей. В какой-то момент хищники успешно смыли тюленя с льдины. Перед лицом неминуемой смерти в открытой воде тюлень метнулся к горбачам в поисках убежища, возможно, не осознавая даже, что это живые существа (таким же образом в Северной Пацифике морские котики спасались от атакующих косаток на нашем катере). Как только тюлень подплыл к ближайшему горбачу, огромное животное перевернулось на спину – и 180-килограммовый тюлень оказался на груди кита между его массивными грудными плавниками. Затем, когда косатки подошли ближе, горбач изогнул грудь, подняв тюленя над водой. Вода, стекающая с этого островка безопасности, чуть не утянула тюленя обратно в море, но затем горбач слегка подтолкнул его плавником обратно на середину груди… Чуть позже тюлень сполз с кита и уплыл к ближайшей льдине, где он был в безопасности»[18]. Авторы интерпретируют это поведение как проявление родительского инстинкта, но в конце добавляют: «Когда человек защищает попавшего в беду представителя другого вида, мы называем это сочувствием. Когда то же самое делает горбатый кит, мы называем это инстинктом. Но иногда разница не так уж и очевидна»[19].