Вспомнив китовых фанатов, которые считают, что киты хотят вступить с людьми в контакт, мы назвали любопытного горбача Контактером. Вообще, с горбачами такое случается редко – они в целом довольно равнодушны к катерам и лодкам и обычно не обращают на нас внимания. Кроме Контактера, я могу вспомнить лишь пару случаев, когда киты взаимодействовали с катером, и оба раза выглядело это недружелюбно.

В первый раз вина была целиком на мне. Мы преследовали пару горбачей, пытаясь взять с них биопсию. Неожиданно нужный нам кит вынырнул совсем рядом, прямо перед носом катера. Не успев даже подумать, я нажала на спуск, стрела ударила кита в бок, и он от неожиданности взмахнул хвостом, обрушив на катер несколько ведер холодной морской воды. Существенная ее часть вылилась мне за шиворот, так как я была на носу, перед кабиной, но кое-что долетело и до кабины, и – самое печальное – до Оли с фотоаппаратом. Фотоаппарат безнадежно залило, и остаток дня Ванюха провел, разбирая его на мельчайшие детали и протирая их спиртом. К счастью, это помогло – фотоаппарат тот жив до сих пор.

Во втором случае никто так до конца и не понял, что произошло. Мы шли за группой из трех китов, медленно двигаясь позади них в 30–40 метрах. Горбачи вальяжно заныривали и через какое-то время выходили снова. В один из таких заныров, очевидно, какой-то из китов перестал двигаться вперед и решил почему-то постоять на месте, а мы поняли это слишком поздно. Так или иначе, мы внезапно увидели огромную горбачиную «руку», поднимающуюся из воды рядом с правым бортом. Ванюха резко дал полный назад, отчего мотор заглох, а корпус катера сотрясли мощные удары – кит начал из-под воды колотить хвостом по днищу. Он нанес пять или шесть ударов, после чего погрузился и исчез, оставив нас оценивать размер урона. Удары были такой силы, что, казалось, корпус должен был треснуть, но нам повезло – катер выдержал. Что было причиной нападения? Возможно, кит просто всплывал брюхом кверху и случайно оказался под нами, а хвостом стал молотить от испуга. Но не исключено и то, что он напал на нас сознательно – может быть, играя, а может быть, и всерьез рассердившись на назойливо жужжащий над ухом катер.

К счастью, наш Контактер явно не имел никаких агрессивных намерений, а просто любопытствовал – возможно, хотел разглядеть поближе странных людей, которые в море, полном китов, сидят, уставившись в телефоны. Через несколько дней мы снова наткнулись на него, и он опять пытался вступить в контакт, напугав на этот раз второго студента. После таких переживаний все остальное, что могли продемонстрировать горбачи, казалось студентам скучным и неинтересным, так что оторвать их в море от телефонов стало совсем уж невозможно.

Отчаявшись заинтересовать их хоть чем-то околонаучным, мы стали использовать студентов просто как рабочую силу: они носили гравий, чтобы посыпать раскисшие от дождя дорожки, закапывали мусор, доставшийся нам от предыдущих обитателей Полуденной, и вырыли отличную новую мусорную яму, которой мы пользуемся до сих пор. Тем не менее я испытала облегчение, когда они наконец уехали.

Для современного человека один из самых отвратительных в мире звуков – это звук будильника. Я не исключение.

Полшестого утра. Конец июня. Домик выстыл за ночь, холодина градусов десять, и меньше всего на свете хочется вылезать из теплого, уютного спального мешка. Тем не менее я вяло вытаскиваю себя из спальника и выглядываю наружу, размышляя, почему в свое время мне не пришло в голову пойти учиться, например, на бухгалтера. Снаружи еще холоднее, дует ветер, достаточно сильный, чтобы пробирать до костей, но недостаточно сильный, чтобы погода считалась нерабочей и можно было залезть обратно в спальник. Серое унылое утро, низкая облачность (а возможно, высокий туман) висит на высоте около 100 метров, съедая вершины окрестных сопок и придавая миру некоторую двухмерность. Но на высоте точки наблюдений – около 30 метров – видимость хорошая, так что придется наблюдать.

Быстро ставлю чайник, чтобы чашка кофе хоть немного согрела это стылое утро. Надеваю на себя всю имеющуюся в наличии одежду, беру «набор наблюдателя» – бинокль, часы, рацию и блокнот с ручкой, вторую рацию оставляю включенной на столе. Несмотря на мою довольно громкую возню, коллеги спят мертвым сном в своих спальниках, чем-то напоминая группу морских слонов на калифорнийском пляже.

С чашкой горячего кофе, парой галет в кармане и набором наблюдателя к шести часам поднимаюсь наверх. От домика до точки наблюдений – три минуты ходу, но в тапочках не пройдешь, приходится надевать ботинки, так как до сих пор не растаял наметенный за зиму снежник под склоном. Сейчас он всего метра два высотой, а когда мы приехали, был почти четыре. Снежник – это удобно, мы храним на нем скоропортящиеся продукты.

Записав в блокноте дату, погоду и время начала наблюдений, беру бинокль и начинаю скан. Ничего интересного, только пара горбачиных фонтанов на горизонте. Пятнадцатиминутный скан уже подходит к концу, и тут в волнах мелькает черный треугольный плавник. Выругавшись про себя, внимательно всматриваюсь в это место – и точно, группа косаток жизнерадостно движется на юг. Почти сразу неподалеку выходит еще одна группа – в общей сложности около 15 косаток бодро выныривают против волны с самодовольством жаворонков, искренне наслаждающихся этим серым холодным утром.

Дрожащей рукой включаю рацию, представляя себе уютно свернувшихся в спальниках коллег, надеющихся поспать еще хотя бы пару часов, пока не встанет дежурный и не затопит печку. Но делать нечего – погода рабочая, косатки на севере и движутся на юг, так что у нас есть все шансы успеть выйти в море и найти их прежде, чем они окажутся слишком далеко. Максимально извиняющимся тоном говорю в рацию: «Домик – точке. Вижу группу косаток на 280 градусов, одна риска. Идут на юг» – и замолкаю в ожидании.

Примерно через минуту сонный голос осведомляется, что там с погодой. Докладываю ситуацию и продолжаю следить в бинокль за косатками. Они немного замедлились, что нам очень на руку. Из домика постепенно начинают выползать заспанные люди. Кто-то идет в туалет, кто-то наливает бензин, кто-то тащит к лодке «пеликаны» с оборудованием. Минут через двадцать ко мне на точку поднимается волонтер, изо всех сил пытающийся выглядеть бодрым, но получается у него плохо. Показываю ему косаток и спускаюсь как раз к раздаче овсянки быстрого приготовления, которую мы глотаем еще быстрее, чем она готовится, и начинаем одеваться по-морскому. Завершив это нелегкое дело, спускаемся к лодке, скатываем ее в воду, загружаем оборудование, залезаем сами и едем к катеру. Выгружаем на катер оборудование и часть людей, после чего вдвоем едем отвязывать канаты – я рулю, волонтер ловит буи и развязывает узлы. Еще один волонтер на катере в это время укладывает веревки в бухты в носовом рундуке.

Когда все готово, привязываем лодку к последнему бую, перелезаем на катер и наконец-то стартуем. Косатки к тому времени уже зашли за мыс, ограничивающий обзор с точки наблюдений, но у нас хорошие шансы их найти – идут они недалеко от берега, их много, и прошли они совсем недавно.