Петерсон кивнул.

— Но их человек так здесь и не появился.

— Почему, вот главный вопрос.

— Потому что он увидел тебя.

— Однако я его не видел. Отсюда следует другой серьезный вопрос. Если он настолько хорош, что сумел увидеть меня так, что я его не заметил, почему он не довел дело до конца?

— Понятия не имею.

— Я видел женщину с большой белой собакой.

— Когда?

— Вскоре после одиннадцати.

— Это соседка, миссис Лоуэлл. Она каждый вечер гуляет с собакой.

— Тебе следовало меня предупредить. Я бы мог ее застрелить.

— Сожалею. — Петерсон прижал обе ладони к носу. Должно быть, ему было больно. Температура кожи изменилась на шестьдесят градусов за шестьдесят секунд. Потом он провел пальцами по волосам. — Не стоит так говорить, но я вроде как хотел, чтобы этот парень пришел сегодня вечером. Не уверен, что мы продержимся месяц.

— Не думаю, что до этого дойдет, — сказал Ричер. — Мне кажется, у них больше нет в запасе отвлекающих ударов.

— Они могут в любое время устроить новый бунт в тюрьме.

— Нет, в этом все и дело. Для тюремного мятежа необходима критическая масса. Около трети заключенных готовы бунтовать каждый день, если у них появится шанс. Еще треть никогда не будет в этом участвовать. Все определяет оставшаяся треть. Голоса тех, кто может переметнуться, — как на выборах. А сейчас они себя исчерпали. Страсть ушла. Пройдет не меньше года, прежде чем они снова согласятся сыграть в эту игру.

Петерсон не ответил.

— А твой дружок байкер не сумеет организовать побег достаточно быстро. Так что сейчас у вас все в порядке. Вы в безопасности.

— Ты уверен?

— Возможно, вы больше никогда не услышите сирены.

Было без пяти час ночи.

Осталось двадцать семь часов.

В четверть второго зазвонил телефон в коридоре. Джанет Солтер подошла, чтобы ответить, и передала трубку Петерсону. Тот послушал секунду и вернулся к Ричеру в гостиную.

— Это женщина из 110-го подразделения военной полиции, — сказал он. — Откуда она знает этот номер?

— У них есть система определения номера, — ответил Ричер. — С координатами. Весьма возможно, она наблюдает за домом прямо сейчас со спутника.

— Но здесь темно.

— Только не спрашивай меня, как это работает. — Ричер вышел в коридор, сел на стул и взял трубку: — У тебя есть ответы для меня?

— Пока нет, — ответил голос.

— Так почему же ты звонишь мне так поздно? Я мог бы уже крепко спать.

— Я хотела сказать, что взяла своего парня.

— Я оказался прав?

— Я не стану отвечать на твой вопрос. Не хочу, чтобы ты получил удовлетворение.

— Значит, я оказался прав.

— На самом деле не совсем. Он был в третьем мотеле, если считать от автобусного вокзала.

— Потому что первые два оказались совсем рядом. И он отправился в третий, чтобы уйти подальше от вокзала.

— Ты хорош.

— Я зарабатывал этим на жизнь.

— Ты произвел на меня впечатление.

— Как он себя вел?

— Ты мне скажи.

— Он не спал, — ответил Ричер. — Он не снял туфли, а его оружие было заряжено. Сумка сложена, куртка висела на спинке стула. Он сопротивлялся менее десяти секунд, потом сдался.

— Ты очень хорош.

— Но не настолько, чтобы пережить историю с головой генерала.

— Я все еще хочу услышать эту историю.

— Тогда найди ответы на мои вопросы. Честный обмен не предполагает ограбления.

— Мы близки. Нам удалось установить, что деньги поступили из Конгресса. Но мы не можем найти, как они попадают в военное министерство. Они исчезают где-то по пути. Мы пытаемся их отследить. И мы их найдем.

— Когда?

— Дай мне время до конца ночи. И позвони в восемь утра.

— Ты тоже хороша.

— Я стараюсь.

— Тут ходил слух о местном скандале. Говорят, этим местом никогда не пользовались из-за того, что оно предназначалось для отвратительных целей.

— Говорят?

— В гостиной одной немолодой леди.

— Ладно. Однако очень многие вещи вызывают отвращение у немолодых леди.

— Пожалуй.

— Что-нибудь еще?

— Ты ведь можешь поискать при помощи «Гугла планета Земля»?

— Он для этого и предназначен.

— Проверь для меня флоридского полицейского по фамилии Каплер. Он покинул штат два года назад. Я хочу знать причину.

— Зачем?

— Я люблю знать разные вещи. Он перебрался из Флориды в Южную Дакоту. Кто станет так поступать?

— А имя?

— Я не знаю.

— Ты не слишком стараешься помочь.

— Сколько может быть во Флориде полицейских по фамилии Каплер?

— Думаю, больше десяти, но меньше сотни.

— А у скольких могли возникнуть проблемы два года назад?

— Что-нибудь еще?

— Что сейчас на тебе надето? — спросил Ричер.

— А это еще что такое — грязные разговоры по телефону?

Ричер улыбнулся:

— Нет, я просто пытаюсь представить себе сцену. Ради прежних времен. Стол я знаю. А кабинет тот же?

— Думаю, да. Наверху, третий слева.

— Да, это он.

Ричер представил себе всю картину. Каменная лестница, металлические перила, узкий коридор, на полу линолеум, ряды дверей налево и направо с матовыми стеклами, каждый кабинет оснащен в соответствии со сложным протоколом министерства обороны. У него был металлический письменный стол, два телефона с тремя линиями, виниловый стул на роликах, ящики с документами и два стула для посетителей с пружинистыми кривыми ножками. С потолка на трех металлических цепях свисала стеклянная люстра. На стене висела устаревшая карта Соединенных Штатов, сделанная после того, как Гавайи и Аляска присоединились к союзу, но до того, как было завершено строительство системы автострад, соединяющих разные штаты.

Более того, карту составили в то самое время, когда было построено странное сооружение в Болтоне, Южная Дакота.

— На мне ПФО[27]с футболкой. И я в куртке, потому что сегодня холодно.

— Ты в Вирджинии. Ты не знаешь, что такое холод.

— Кончай жаловаться. Да, у тебя холоднее. Минус, но не такой уж большой — всего двадцать четыре градуса. Впрочем, радар показывает, что более холодный воздух движется с запада.