в жизни Бертран не дорожил слугами. Они слишком часто менялись. Но старина Гиос был особенным. Поэтому крылатый герцог бросился к старику, который не подавал признаков жизни.

— Простите, — послышался голос из–за стола и шелест платья. — Если бы не веточка, было бы еще хуже!

Старик лежал совсем мертвый. Так показалось Бертрану на первый взгляд. Он осторожно присел рядом, впервые осознавая, что этот дед ему дорог!

— Гиос, — Бертран потряс старика за плечо, но голова старика безвольно перекатилась на другую сторону.

Страх охватил Бертрана. Он даже не знал, что сказать.

И тут к ним подлетела, громыхая салатницей на ноге прекрасная герцогиня.

— Отойдите! — решительно произнесла она. — Я знаю, что нужно делать! Меня в деревне научили!

Она взяла за руку старика, как вдруг старик дернулся, открыл глаза и с ужасом посмотрел на «целительницу».

— Уйдите, мадам — исчадье, — завыл старик, пытаясь уплыть по ковру в сторону двери.

«Жив!», — обрадовался Бертран.

— Вот, я же говорила! — похвасталась Пять Мешков. — У меня дар целительницы!

Глава тридцать девятая

Бертран поднялся в башню, решив приготовиться к вечеру. Сначала он отодвинул коврик подальше от камина, потом потушил камин. На всякий случай. Следом он сразу закинул шторки на карниз и закрыл прочно дверь, ведущую на балкон. Сгребая со стола и каминной полки все, что в будущем может стать причиной его преждевременной смерти, герцог спрятал все в сундук. В комнате вдруг стало как–то пусто, но это были еще не все приготовления. Кочерга отправилась под кровать, картины были сняты. Бертран был против групповых отношений. Особенно, если в них больно участвует покойный прадедушка.

Полог с кровати был содран и заброшен под кровать. Острую решетку камина тоже пришлось выломать и сгрузить в сундук. Стулья, которые внезапно могут заставить Бертрана присоединиться к предкам на стене, уехали на балкон. В комнате остался только стол — ветеран, переживший первую брачную ночь, кровать и камин. Бертран подошел к зеркалу и надел на голову шлем, который предусмотрительно принес с собой, сняв с каких–то древних и пыльных доспехов в коридоре.

Герцог был готов к спотнанным любовным утехам.

Насытившись, он лежал в шлеме на кровати, проверяя пальцами вмятину от упавшей балясины балдахина. Рядом спала красавица — жена, чье наличие герцог контролировал объятиями.

— Еще бы железные сапоги, — подумал Бертран, чувствуя, как болит мизинец, поцеловавшийся с ножкой кровати.

Теперь герцог был хитрей и бдительней. Когда он целовался, он больше не закрывал глаза, отдаваясь сладострастному порыву. Наоборот, он проверял все вокруг, пока его руки скользили по прекрасному телу жены. С подозрением и не отрываясь от основного процесса, он прикидывал, что могут написать на его надгробии.

С мыслями о том, что страшное позади, он снял шлем и уснул.

* * *

Я проснулась, когда на улице было еще темно. Сняв с себя руку, я вздохнула и решила. С этого момента я буду хорошей женой! А то что это получается? Стирают слуги, убирают слуги, а жене что остается? Зато потом все будут говорить, какая я лентяйка.

С нежностью я посмотрела на моего герцога, осторожно проводя рукой по его лицу. На мгновенье я представила, как на балу соберутся все мужики и будут обсуждать своих жен. Как у нас в деревне парни собирались и хвастались. Один рассказывал, что его жена готовит лучше всех. Другой похвалялся, что стирает так, что ни пятнышка не остается. Третий рассказывал, что прибирается так, что ни пылинки нет!

Я представила красивый зал, где стоят такие же бароны, маркизы и … ой, забыла… Ну, и герцога или герцоги всякие. И рассказывают о том, что умеют их жены. А мой стоит и молчит. Стыдно ему. Не стирает, не убирает. Горе, а не жена! У нас в Мэртоне так бы и сказали!

— Ничего, я еще покажу, что умею. Чтобы потом не думал, что тебе в жены неумеха досталась, — пообещала я, погладив любимого по щеке. — Чтобы тебе на балу краснеть за меня не пришлось!

Полная решимости, я соскочила с кровати, подсунув под шарящую по кровати руку мягкую подушечку.

Быстро натянув на себя платье, я спустилась вниз, идя на кухню.

Кухарка спала в соседней комнатушке, а я стянула сальный фартук и прибрала волосы.

— Ничего, будет и тебе, чем похвастаться, — пообещала я, потирая руки. — Пальчики оближешь! Так, что я умею готовить лучше всего? Ну, конечно, курицу! Особенно соседскую. Соседская у меня всегда вкусной получается. А вот наши нет.

Бертран проснулся от того, что в комнате нечем дышать.

— Пожар! — послышался сиплый голос Гиоса, а герцог вскочил, осматриваясь по сторонам. Жены рядом не было. Вместо нее была подушка.

Распахнув окно, он открыл дверь и вытащил Гиоса на балкон. Старик, кашлял, прижимая платок к носу. Внизу все бегали и суетились, крича: «Пожар! Горим!». Огонь поднимался со стороны кухни.

— Видимо, она решила готовить, — подумал Бертран, возвращаясь в комнату за одеждой.

— Где она? — рявкнул Бертран, спуская старика на землю. Слуги черпали воду из колодца и пытались погасить пламя, которое освещало утреннее небо прямо как зарево рассвета.

— Что случилось? Где герцогиня? — схватил он за грудки бегущего с ведром слугу. Тот смотрел на него перепуганными глазами, расплескав ведро прямо на ноги герцогу.

— В последний раз я ее видел, когда она гонялась за курицей! — простонал слуга, и тут же был отпущен.

— Догнала? — рявкнул Бертран.

— Не знаю! — крикнул слуга, пока вырывалось из верхних окон левого крыла.

— Пожар! — вопила кухарка, обтирая потное лицо фартуком. Она металась туда- сюда, как квочка, тыча пальцем на пламя.

— Где она?! — метался Бертран, понимая, чего он боялся больше всего на свете, все–таки случилось. Родовой замок, простоявший в этих горах без малого тысячу лет, горел.

— Ты ее видел? — схватил герцог еще одного слугу. Черный от копоти с пустым ведром, он как раз бежал к колодцу.

— Я видел ее в последний раз, когда она искала морковку! — произнес слуга.

— А почему меня не разбудил?! — наседал на него герцог, глядя на пламя, с которым воевали отважные слуги.

— Мы просто сидели по углам и делали вид, что сдохли, — признался слуга, едва не выронив ведро. Слуги выстроились в шеренгу и стали передавать ведро