Сказал сердито и закрыл дверь перед самым ее носом. Слышно было, как дробью стучат его торопливые шаги по лестнице. Даже лифта ждать не стал…

Катя подняла руки, прижала ладони к лицу – что теперь будет, господи? Что она натворила, зачем… Хорошего человека подставила под удар… А если Митя и впрямь его побьет, с него станется! Как глупо все получилось, надо же!

Вернулась на кухню, схватила телефон, кликнула номер Павла. Надо его предупредить, чтобы не приходил на встречу с Митей…

Телефон не отвечал. Длинные гудки оборвались равнодушным автоматическим голосом – перезвоните, мол, абоненту позже. Еще раз набрала – то же самое. Некогда абоненту, он на встречу идет… А телефон второпях дома забыл, наверное.

И вот за что все это бедному абоненту, а? За доброту и за участие, которое проявил когда-то, впустив к себе промокшую под дождем женщину с ребенком? Да гнать надо было эту женщину поганой метлой… Ее, эту бессовестную женщину, муж обидел, и она свои проблемы вознамерилась таким подлым способом решить, не думая, что отвечать за это придется!

Ой, как стыдно. Почему, почему не подумала, чем все это может закончиться? Зачем так жестоко подставила бедного Павла под Митины кулаки?

А может, все же без кулаков обойдется? Митя остынет немного, пока едет эти десять минут… Господи, как время медленно тянется, скорей бы уж он вернулся, что ли!

Через час в прихожей хлопнула дверь. Катя вздрогнула, прислушалась, не проснулся ли Темочка. Тихо вроде… Встала со стула, пошла искать Митю.

Он сидел в спальне на кровати, опустив голову и свесив ладони с колен. Так сидел, будто устал страшно. Подошла, села рядом. Он поднял голову, спросил тихо:

– Ну как ты могла, скажи, Кать? Еще и с ребенком на руках…

– Да при чем здесь ребенок, Мить! О чем ты!

– А ты не понимаешь, да? Не понимаешь, как это подло? Ну да, я очень перед тобой виноват, я понимаю, что ты чувствовала, как тебе обидно было… Но я-то всего лишь физически тебе изменил, а ты! Да как ты могла вообще…

– Да не было у нас ничего, не было! Даже намека на близость не было, понимаешь?

– Вот именно, что не было… Я тебе о том и говорю, что моральная измена хуже физической. Видел я сейчас этого твоего, ага… Ехал в машине, думал – убью к чертям собачьим! А как увидел… Конечно, у меня даже рука не поднялась. Он же такой, блин… Такой… Смотрит, будто в душу тебе глядит. Опасный типчик, вот что я понял. Для меня – опасный. Что, хорошо тебе с ним было, да, Кать? Душевно-сердечно? Муж у тебя грубый, а этот… такой? Нравится, Кать, что он в тебя влюбился, да?

– Господи, Мить, о чем ты говоришь…

– Да ты и сама прекрасно понимаешь, о чем. Вот в этом твое предательство и есть, что ты позволила себя полюбить так, что физика сама по себе на второй план отошла. Вроде того – нам ваша пошлая физика вовсе без надобности, потому что мы оба такие, мы душами умеем любить, на божественном духовном уровне. Высоких отношений тебе захотелось, да, Кать? А муж у тебя другого сорта, более низкого, ему только физику подавай, а большего ему и не надобно? Вот поэтому твоя измена гораздо подлее, чем моя, Кать… Никогда, никогда тебе этого не прощу, понятно?

– Да, Мить, понятно… Ты мне все очень хорошо объяснил, даже добавить нечего… – произнесла она со вздохом, поднимаясь с кровати.

Но он не дай ей подняться. Схватил за плечи, развернул к себе, встряхнул сильно. И проговорил, задыхаясь:

– Да я… Сейчас я покажу тебе… Да как ты…

– Мить, пусти! Мне больно, Мить!

Но уже не слышал ее. Да и она тоже… Горячая волна желания, идущая от Мити, побежала дрожью по всему телу, захватывая его огнем. А пальцы уже судорожно расстегивали пуговицы на его рубашке – скорей, скорей… Только бы не задохнуться в этом подступающем огне! И кто только выдумал эти мелкие пуговички-петельки на мужских рубашках, руки бы ему оторвать за это!

Давно у них не было такого бурного секса, даже со времен молодости не припомнить… Будто оба с ума сошли. Горели в этом огне, сжигали все обоюдные обиды и недомолвки, узнавали себя по-новому. А может, и впрямь только-только нарождались для новой жизни, кто знает?

Потом лежали, перешептывались, смеялись тихо. Говорили бог знает о чем… О ерунде какой-то. Но такой важной для них обоих ерунде!

– А помнишь, как мы первые годы жили, Кать? Лёлька еще маленькая была, таскали ее с собой повсюду… Всегда вместе, всегда за руки… Я так гордился, какая ты у меня! Красивая, умная, веселая! Уверен был, что все кругом страшно мне завидуют!

– А сейчас… Уже не гордишься, да?

Митя помолчал немного, потом повернулся на бок, склонился над ней, глянул в глаза внимательно и серьезно.

– А сейчас ты еще лучше стала, Кать. В этом-то все и дело. Наверное, я тебе изменил именно потому, что ты… Ты самая лучшая женщина на свете… Да что я тебе объясняю, ты все равно не поймешь!

– Почему же, Мить? Я понимаю… И ты для меня – самый лучший, хоть и дурак…

– Я дурак?

– Да. Ты дурак.

– А если я сейчас обижусь и отомщу?

– Давай, отомсти… Отомсти, Мить…

Она потянулась к нему навстречу, и все здравые мысли мигом ушли из головы, и только одна из них почему-то задержалась на самом краешке сознания… Наверное, потому что она довольно глупой мыслишкой была. И даже не мыслишкой, а вопросом нелепым – неужели и впрямь какая-то истина есть в этом утверждении, что левак укрепляет брак?

Ведь глупость на самом деле! И – тем не менее…

Утро застало их с Митей врасплох – только-только заснули, а будильник на телефоне уже запел свою песню!

– М-м-м… – потянулась Катя, пытаясь открыть глаза. – Как спать-то хочется, сил нет…

– А ты спи, Катюш, тебе ж на работу не надо! – предложил Митя, вскакивая с постели. – Это у меня сегодня сумасшедший день, даже на пять минут опоздать нельзя!

– Да? Тогда я встану, завтрак тебе приготовлю… Да и Темочка все равно скоро проснется, наверное… Слушай, а Лёлька дома? Мы же вчера совсем про нее забыли… Ты слышал, как она пришла?

– Нет, не слышал…

– И я! Пойду проверю…

Лёлька спала в своей комнате, отвернувшись лицом к стене. Катя подошла, тронула ее за плечо.

– Лёлечка… Ты на занятия не проспишь? Пора вставать…

Лёлька села на постели, уставилась на нее сонными глазами. Потом проговорила испуганно:

– У меня же пересдача с утра, я ж и впрямь опаздываю! Там такой препод вредный… Я решила экзамен с тройки на четверку пересдать, чтобы стипендии не лишиться… Если к нему вовремя на пересдачу не придешь, обязательно снова завалит! Как же так я проспала-то, мам?

– Да успеешь еще, Лёль! Давай поднимайся быстрее!

Лёлька подскочила с кровати, понеслась бегом, заколотила в дверь ванной ладошками: