В то время как растерянная Мария сопротивлялась им из последних сил, вошел ее муж, не подозревавший о том, что произошло в Блони. Узнав, что его жена из ложной гордости или скромности отказывается ехать на бал, где будут присутствовать все «сливки общества», он тоже принялся уговаривать Марию. Вельможи в этой забавной ситуации едва сдерживали свои улыбки.

– Император будет восхищен, увидев столь прелестную польку!

Тем временем, граф Валевский заявил, что робость его молодой жены смешна и происходит просто от непривычки к высшему обществу. Он уже не просил, он приказывал. И тогда Марии пришлось уступить. Да, она согласилась поехать на бал, но при этом она поставила одно условие: так как все дамы уже представлены, то пусть ее не представляют персонально, ибо это смутит ее еще больше и не позволит выглядеть, как подобает.

На балу Мария Валевская очень волновалась. Увидев ее, Наполеон остановился и сказал князю Понятовскому, с недавних пор ставшему наполеоновским генералом, чтобы тот подозвал ее. Приказ был тут же выполнен, и Мария открытым текстом заявила ему, что она лично и все ее соотечественники стремятся к восстановлению Польши в прежних границах и уверены, что, сокрушив своих врагов, именно Наполеон наденет польскую корону.

– Легко сказать, – ответил император, – но если вы будете вести себя, как подобает, я подумаю над этим проектом всерьез.

На другой день Наполеон сразу же после завтрака поручил Дюроку отправить кого-либо из поляков с визитом к мадам Валевской, чтобы выразить ей свое почтение, передать его пожелание видеть ее у себя, а также записку. В ней Наполеон писал:

Я никого не видел, кроме вас, любовался лишь вами и никого не хочу, кроме вас. Поскорее дайте мне ответ, способный утолить сжигающую меня страсть.

Мария не привыкла к подобного рода любовным откровениям и почувствовала себя оскорбленной. Она никак не могла понять, почему этот человек, совершенно для нее чужой, прислал ей подобного рода записку, а потому решила, что он, возможно, упиваясь своим величием, просто потерял голову. Ведь слава – это всепожирающий огонь, она может сделать человека капризным и уверенным во вседозволенности…

Вскоре от Наполеона пришло новое послание:

Неужели я имел несчастье не понравиться вам, мадам? У меня были, между тем, основания надеяться на обратное. Но, может быть, я был не прав? Мое влечение к вам разгорается с каждым часом, ваше же ко мне – гаснет. Вы разрушили мой покой! Прошу вас, подарите же несколько мгновений радости и счастья бедному сердцу, готовому боготворить вас! Неужели же так трудно дать ответ? За вами их уже целых два.

Сентиментальность не была типична для Наполеона. И слова о влечении, которое разгорается с каждым часом, а также о разрушенном покое и бедном сердце, готовом кого-то боготворить, – это были слова явно не из его повседневного лексикона.

По свидетельству камердинера Констана, то, что молодая графиня не ответила Наполеону, «еще больше распалило его любовь, так как он не привык к подобному».

И тогда император пошел на хитрость и нанес удар по самому уязвимому месту. Он пообещал нечто большее, чем любовь. Он намекнул, что ответ Марии может повлиять на его заинтересованность в освобождении Польши…

И кончилось все это свиданием, на котором Наполеон заявил:

– В жизни бывают такие моменты, когда чрезмерная власть тяготит, когда высокое положение мешает быть счастливым, и это я испытываю теперь. Как удовлетворить порывы сердца, которое хотело бы вырваться из груди и кинуться к вашим ногам, но которое удерживает тяжесть высших соображений, парализующая самые горячие желания? О, если бы вы захотели!.. Малейшее желание ваше будет исполнено. Судьба вашего отечества будет мне дороже, если вы сжалитесь над моим бедным сердцем.

Эти слова потрясли Марию, и она почувствовала, что у нее уже нет больше сил сопротивляться…

Отметим, что «капитуляция» графини Валевской нисколько не шокировала польское общество. Напротив, едва польские патриоты узнали, что Мария уступила натиску Наполеона, их захлестнула еще большая волна энтузиазма. Для них это согласие, безусловно, означало, что Мария сделала первый шаг к освобождению их родины. Все без исключения считали, что наступил великий момент в истории Польши.

Безусловно, Мария Валевская уступила Наполеону не по любви, а потому, что согласилась с железной логикой политиков и патриотов. Можно сказать, что ее совратила дипломатия.

Любовь пришла позднее…

Мария Валевская

А пока же Мария расположилась в императорском дворце как официальная любовница. Их с Наполеоном свидания становились все более долгими и бурными. Они уже не пытались обманывать себя относительно истинной природы владевшего ими чувства и не страшились самых пламенных порывов.

Чем все это кончилось – хорошо известно. 31 января 1807 года Наполеон присоединился к своей армии, а графиня Валевская отправилась в Вену (так решил сам император), где французский посол принял ее на свое попечение.

Вскоре она получила от Наполеона письмо:

Мой нежный друг, мое сердце – с тобой. Если бы это зависело только от него, ты уже была бы гражданкой свободной страны. Страдаешь ли ты от разлуки, как страдаю я? Я имею право верить в это. Я хочу, чтобы ты вернулась в Варшаву или в свой замок; ты слишком далеко от меня. Люби меня, моя нежная…

А потом, уже после битвы при Прейсиш-Эйлау, были три недели счастья в замке Финкенштейн, что в Западной Пруссии.

Почти все биографы Наполеона подчеркивают, что роман с Марией Валевской в его жизни стал совершенно исключительным явлением. Польская фаворитка очаровала его и привязала к себе не только внешностью, но и – может быть, даже более того – своими внутренними качествами. И в финкенштейнском уединении, за трехнедельное пребывание один на один император мог лишь еще лучше оценить эти ее достоинства.