До этого у людей была только одна возможность — полагаться на перспективу «за кончиком носа». Вы видите тень, двигающуюся в зарослях. Стоит ли беспокоиться? Вы пытаетесь представить льва, нападающего из кустов. Если образ мгновенно появляется в голове — бегите! Как мы увидели во второй главе, так работает система 1. Если отклик достаточно силен, может возникнуть бинарное заключение: «Да, это лев» и «Нет, это не лев». Если он слабее, появится неопределенная средняя возможность: «Возможно, это лев». Что этому ракурсу, ракурсу «за кончиком носа», не под силу — так это суждение настолько тонкое, что можно делать различие между, скажем, 60 и 80 % вероятности: это лев. Такой процесс требует медленного, сознательного, осторожного обдумывания. Конечно, когда имеешь дело с серьезными проблемами выживания, как наши предки, такие тонкие различия обычно не нужны, даже могут быть нежелательны. Циферблат с тремя значениями дает четкие, быстрые указания. Это лев? ДА = беги! МОЖЕТ БЫТЬ = не теряй бдительности. НЕТ = расслабься. Возможность делать различие между 60 и 80 % вероятности мало что тут может добавить. На самом деле подобный тонкий анализ может замедлить принятие решения — и привести к гибели.

В этом свете предпочтение ментальных циферблатов с двумя и тремя значениями имеет смысл. И многие исследования подчеркивают этот пункт. Мать, готовая заплатить определенную сумму, чтобы снизить риск заболевания ее ребенка серьезной болезнью с 10 до 5 %, возможно, будет готова заплатить в 2–3 раза больше, чтобы снизить риск с 5 до 0 %. Почему снижение риска с 5 до 0 % гораздо ценнее снижения с 10 % до 5 %? Потому что оно дает больше, чем снижение риска на 5 %, — оно дает определенность. Как 0, так и 100 % имеют в нашей голове гораздо больший вес, чем должны бы были согласно математическим моделям экономистов[103]. И опять-таки это неудивительно, если подумать о мире, в котором эволюционировал наш мозг. В нем всегда существовала хотя бы крошечная вероятность, что где-то поблизости скрывается лев. Или змея. Или кто-то с дубинкой, желающий завладеть вашей хижиной. Или что-то еще из бесчисленных угроз, с которыми сталкивались люди. Но наши предки не могли постоянно находиться в состоянии бдительности. Это бы слишком нагружало мозг. Им нужны были зоны, свободные от тревог. Решение? Игнорируйте небольшие вероятности и используйте как можно чаще циферблаты с двумя значениями. Лев или есть, или его нет. Только когда между этими двумя значениями оказывается что-то неоспоримое, которое вынуждает признать третье «деление шкалы», мы поворачиваем стрелку нашего ментального циферблата на «может быть»[104].

Гарри Трумэн однажды пошутил, что хотел бы послушать отчет одноглазого экономиста, потому что ему надоело слышать постоянное «с одной точки зрения», «с другой…», — это сильно напоминает шутку Тверски. Мы хотим ответов. Уверенное «да» или «нет» гораздо больше нас удовлетворяет, чем «может быть», и этот факт объясняет, почему СМИ так часто обращаются к ежам, всегда уверенным в том, что произойдет, какими бы плохими ни оказались в итоге их прогнозы.

Конечно, иногда можно предпочитать уверенные суждения. При прочих равных наши ответы на вопросы вроде «Больше ли во Франции людей, чем в Италии?» скорее будут верными, когда мы уверены в их правильности, чем когда не уверены. Уверенность и точность находятся в прямой корреляции. Но исследования показывают, что мы преувеличиваем ее размер. Например, люди доверяют более уверенным финансовым аналитикам, чем менее уверенным, даже если их послужные списки равны. И ставят знак равенства между уверенностью и компетентностью, что принижает высказывание прогнозиста вроде: это имеет средние шансы на то, чтобы произойти. Как отмечено в одном исследовании, люди «воспринимают такие суждения как свидетельства, что прогнозист либо некомпетентен и не знает фактов конкретной ситуации, либо слишком ленив, чтобы тратить усилия на сбор информации, которая придала бы ему больше уверенности»[105].

Эта разновидность примитивного мышления в значительной степени объясняет, почему так много людей столь плохо воспринимают вероятность. Что-то может быть списано на простое невежество и непонимание — как, например, когда люди думают, что «70 % вероятности дождя в Лос-Анджелесе» означает «дождь будет идти 70 % дня, а 30 % идти не будет», или «будет идти дождь над 70 % Лос-Анджелеса, но не над остальными 30 %», или «70 % прогнозистов думают, что в Лос-Анджелесе пойдет дождь, а 30 % не думают». Но есть и более глубинные причины, скрывающиеся за подобными ошибками. Чтобы точно понять смысл высказывания «есть 70 % вероятности, что завтра пойдет дождь», мы должны понять, что дождь может пойти, а может не пойти и что из 100 дней, в которые предсказана возможность дождя, если прогноз хорош, дождь пойдет в 70 и не пойдет в остальные. Ничего больше нельзя вычеркнуть из нашей природной склонности думать «будет дождь», или «дождя не будет», или, если настаиваете, «возможно, пойдет дождь»[106].