Несколько слов о графе Илларионе Ивановиче. Сын очень богатого помещика, обер-церемониймейстера старониколаевского времени, и жены его, знаменитой красавицы, воспетой великим поэтом[121]. Молодой Воронцов получил основательное общее образование за границей, вернувшись оттуда, поступил в Московский университет, где, впрочем, оставался недолго — его потянуло на военную службу. На двадцать первом году от рождения он поступил юнкером в л. — гв. конный полк и только в возрасте двадцати двух лет был произведен в корнеты, что считалось большим запозданием в смысле служебной карьеры, но судьба улыбнулась молодому офицеру, он быстро обскакал своих сверстников, в течение восьми лет успел достигнуть генеральского чина.

Светская столичная жизнь мало привлекала молодого Воронцова, мелочная манежная служба его не занимала, он рвался в военные экспедиции, стремился на Кавказ, куда вскоре по производстве в офицеры и уехал. Юнкерское время в Петербурге отмечено было разными проказами, так, например, на масленицу Воронцов собрал компанию из товарищей-юнкеров[122] и отправился с ними на Адмиралтейскую площадь в большой балаган, где поставлена была из жизни американских переселенцев кровавая пьеса. Юнкера заняли ложи подле сцены, и как только появились краснокожие, собиравшиеся ограбить спящий лагерь, как юнкера, обнажив палаши, предводительствуемые Воронцовым, бросились на разбойников… Краснокожие постыдно бежали, публика неистово аплодировала, кричала «ура», юнкера попали под арест.

На Кавказе молодого графа приблизил к себе наместник, кн. Барятинский, давал ему ответственные поручения, поручал, помимо чисто военных дел, разработку разных вопросов, связанных с политико-экономической жизнью богатой окраины. Воронцов с молодых лет проявил особо присущий ему такт и безукоризненную корректность в сношениях с людьми, что, вместе с большою вдумчивостью, давало ему возможность выходить с честью из затруднительного положения при выполнении поручений наместника. Храбрый в боевых стычках, приветливо-задушевный, простой в обращении, тороватый, готовый всегда помочь, и помочь широко, Илларион Иванович скоро успел завоевать себе на Кавказе прочную популярность, которая среди старожилов держалась потом долгие годы. Во время моих путешествий по Кавказу в 8о-х и 9о-х годах прошлого столетия мне не раз приходилось слышать от туземцев пожелания о назначении к ним наместником «князя Дашков-Воронцова», как величали его старики-грузины и татары.

С уходом кн. Барятинского оставил службу на Кавказе и гр. Воронцов. Он назначен был флигель-адъютантом[123] и одно время пользовался особым расположением Александра II, состоя в числе ближайшей его свиты, сопровождал императора в путешествиях по России и за границей. За этот период он близко сошелся с цесаревичем Александром Александровичем. Дружеские отношения с ним остались неизменны на всю жизнь.

Недолго, однако, усидел Воронцов в Петербурге. В Туркестане открылись военные действия, его потянуло на фронт. Под Джизаком он командовал штурмовой колонной, отличился, получил георгиевский крест; за другие боевые дела награжден золотым оружием, произведен в генералы на восьмом году офицерской службы и назначен помощником начальника вновь образованной Туркестанской области. Петербург, однако, потребовал молодого героя к себе. Воронцов получил в командование л. — гв. гусарский полк.

Старые гусары с особенным удовольствием вспоминают то время, когда во главе их появился Илларион Иванович, истый джентльмен, страстный спортсмен, благородный начальник, смело принимавший на себя ответственность за все, что происходило у него в полку, не сваливавший вины на подчиненных, не мелочный, не придирчивый, стоявший горой за своих, готовый всегда откликнуться и помочь своим заступничеством, своим влиянием в высших кругах и своим, наконец, кредитом.