Когда машина подъехала к дому, Леонора Паттен вышла и поднялась по ступенькам, не сказав своему менеджеру больше ни слова, а лишь махнула ему рукой на прощание, перед тем как закрыть за собой дверь. Она знала, что следует вести себя осторожно: не исключено, что Пол Уорд со своей командой убийц наблюдает за ней, но сейчас она думала о том, как спасти этого вампира. Может быть, он 6олен... А они болеют? Или ранен. Они ведь могли его ранить. Лео слишком хорошо знала, что такое раненый вампир.

Господи, как тихо может быть в этом доме! Казалось, что сам воздух поглощает все звуки. Здесь чувствовалось какое-то удивительное отсутствие времени, словно начинаешь парить в вечности, едва только переступаешь его порог.

Сильверст Филлипот сказал ей, что дом – настоящий особняк – оценивается в пятнадцать миллионов, а может, и больше, причем без мебели. Какова стоимость мебели? Лео понятия не имела, не осмеливаясь ее кому-либо показать. Как она могла объяснить происхождение стульев из древнего Египта и Рима или греческую амфору, стоявшую у дальней стены в гостиной, и многие другие, не имеющие названия чудеса со всего света? На стенах были Тициан, Рубенс и Рембрандт – портреты одной и той же женщины, прошедшей сквозь века. Как это объяснит историк искусства? А наверху в солнечной комнате эта тайна станет еще более запутанной. Там висит картина Алисы Нил,[9]изображавшая все ту же женщину обнаженной. Итак, великие художники на протяжении семисот лет рисовали одну и ту же красавицу?

Нет, дом останется закрытым для посетителей, а его коллекция – тайной. Однако ей всегда хотелось торжественно спуститься по широкой главной лестнице к ожидавшим ее внизу самым важным персонам. Когда она появилась здесь, еще девочкой, то, прислуживая Мириам и Саре, мечтала стать такой, как они, и в самом роскошном платье, которое только можно вообразить, пройти по этим ступеням из розового мрамора.

Она вошла в столовую с чудесным стеклянным потолком работы Тиффани, изображавшим облачка и голубков на фоне лазурного неба. Стол в центре комнаты был настолько великолепен, что ей не раз хотелось определить его происхождение и оценить его. Он казался таким легким, словно мог поплыть. Его темно-коричневая поверхность едва ли не мерцала – таково было качество полировки. А однажды на этой поверхности откуда-то из глубины всплыло изображение города, оно появилось как мимолетное воспоминание и исчезло... Но скорее всего это была просто игра ее воображения. Возможно, это настоящее произведение искусства принадлежит какой-нибудь неизвестной культуре, например забытой индейской цивилизации.

Лео поднялась по черной лестнице в длинный узкий коридор для слуг, который вел к комнатам второго этажа, и открыла дверь роскошной спальни Мири. Комната ждала возвращения своей хозяйки. Насколько Лео понимала, это могло продлиться еще тысячу лет, а то и всю вечность. Она подошла к римскому кедровому буфету у одной из стен цвета яичной скорлупы и открыла его. Из ящика, где римский сенатор хранил свои самые ценные документы, Лео вытащила пистолет – Сара специально выписала его из самого дорогого магазина в Монтане. Они пригласили специалиста, для того чтобы тот научил их обращаться с оружием: им хотелось быть на равных со своим противником.

Пистолетом так ни разу и не воспользовались. Лео проверила десятизарядную обойму, затем загнала ее на место и сняла пистолет с предохранителя. Решительным шагом она прошла в свою комнату, достала с верхней полки шкафа и надела наплечную кобуру. Затем пришел черед остальной экипировки: кожаные брюки и куртка, облегающая голову шапка. Закончив одеваться, Лео засунула пистолет в кобуру.

Итак, она готова. Спустившись вниз, Лео прошла в подвал. Но едва она ступила на лестницу, ведущую в другую часть ее мира, темную, где таилась ее настоящая жизнь, ноги словно налились свинцом. Сколько мужчин и женщин нашли здесь свою смерть? С тех пор как Мириам Блейлок купила этот дом – сотни, возможно тысячи. Она наслаждалась тем, что завлекала их, затем приводила в ужас, чтобы наполнить кровь потоком адреналина. Лео не была столь искусна. Ее жертвы просто умирали, чаще всего в полной растерянности и панике. Все дело в том, что Лео нравилось, когда они были напуганы: ее детство прошло в страхе перед суровым отцом и это крепко засело у нее внутри.

На железной двери, ведущей в тоннель, еще виднелся порошок для снятия отпечатков пальцев. Лео отодвинула запор, толкнула дверь, которая бесшумно открылась на тщательно смазанных петлях, и замерла на пороге, уставившись в темноту. И как только возможна такая темнота? Казалось, словно сам воздух поглощает свет. Подул легкий ветерок, принесший запахи плесени и – неожиданно – корицы, который, она это знала, исходит от останков вампиров.

Лео переступила порог и включила фонарик. Кирпичный тоннель семи футов в высоту и в ширину, достаточный для того, чтобы по нему плечом к плечу прошли два человека, плавно опускался вниз. Издалека до нее донеслось журчание воды – где-то там должен быть выход к Ист-ривер, но Лео никогда его не видела.

Может, она совершает ошибку, и вампир не знает про тоннель? Господи, да они же вырыли их под древним Римом и под Парижем, а также под Токио и Лондоном, они сделали тоннели местом своего обитания... Лео прошла вперед и внезапно оказалась перед еще более узким проходом, чем тот, который вел в сад Мири. «Никогда не заходи дальше этого места, – говорила ей Сара Робертс. – Может случиться так, что ты уже больше никогда не найдешь пути назад».

Шаг за шагом, держась рукой за стену, Лео продвигалась все дальше и дальше. «Я знаю, что надо искать, – говорила она себе, – и в этом мое преимущество». И действительно, вскоре ее пальцы наткнулись на небольшой выступ в кирпичной кладке. Даже при свете этот выступ был незаметен. Лео нажала на него – ничего не произошло. Это ее не удивило, ей никогда не приходилось открывать потайные ходы, она слышала только рассказы об этом. Вполне возможно, что этот выступ – обыкновенный дефект.

Однако когда она осветила стену фонарем, чтобы посмотреть на нее внимательнее, то невольно вскрикнула. Таинственный ход уже открылся, но без какого-либо движения и звука.

Круто вниз уходили ступеньки; воздух был неподвижным и спертым. Лео слышала только шум собственного дыхания. Проход оказался узким и таким низким, что ей пришлось согнуться. Это ей не понравилось, мало того – она вообще не могла идти дальше из-за овладевшей ею клаустрофобии. Лео повернула обратно и уткнулась в кирпичную стену. Сколько она ни светила вокруг фонарем, отчаянно ища вход, ее взгляд упирался в стены, а пальцы протянутой вперед свободной руки натыкались лишь на обычные кирпичи и известковый раствор, между ними. Лео выхватила пистолет и уже была готова палить в стену, но вовремя сообразила, насколько это глупо.

Теперь ей оставалась только одно, и, может быть, она с самого начала знала, что этим дело и кончится. Пересилив овладевшую ею тошноту, Лео пошла дальше по тоннелю.

* * *

Всю свою жизнь Лилит купалась в чистой воде, вдыхала аромат любимых цветов, даже когда жила в пещере, а не во дворце. Сейчас она была грязной настолько, что не хватило бы слов это описать, и плутала по узким могильным проходам, загаженным и шепчущим о смерти.