Я готов рисковать, но не люблю делать это вслепую.

— Сколько мы потеряем? — спросил я, когда шквал вопросов отшумел, а интересующую меня тему так никто и не затронул.

— Простите, сержант?

— Сколько мы потеряем времени? — уточнил я свой вопрос. — При обычном воздействии «темпуса» на организм за сутки субъективного времени человек расплачивается двумя сутками времени объективного, а в нашем случае воздействие многократно усилено. Последствия должны возрасти в геометрической прогрессии, или я чего-то не понимаю. Мы добровольцы и люди взрослые, так что имеем право знать. Сколько мы потеряем?

На лице Блейна появилось выражение глубокой печали. Вопрос для него был очень болезненным.

— Вы имеете полное право на информацию. Я собирался об этом рассказать, но как-то упустил из виду. Приношу мои извинения.

Когда разговор сместился от самого рейда в сторону практических последствий для его участников, голос капитана стал усталым. Дали о себе знать бессонные ночи и долгие часы работы.

— Так сколько? — спросил Бешеный Пес.

— Около месяца.

— За час? — уточнил я. — Это не так уж плохо…

— Не за час, — устало сказал капитан. — За минуту.

Все гвардейцы были добровольцами, а присутствующие здесь были добровольцами в квадрате. Все понимали отчаянность положения. И все они уже неоднократно смотрели в лицо смерти и успели свыкнуться с мыслью о возможности собственной преждевременной кончины. Но даже среди них сейчас послышался ропот недовольных голосов.

Произвести в уме несложные подсчеты много труда не требует. Месяц за минуту, год за двенадцать минут, пять лет за час, пятнадцать — за три.

Протяженность человеческой жизни насчитывает двести-двести пятьдесят лет. Это в среднем. И даже при таком раскладе перспектива потерять несколько десятилетий не кажется особенно заманчивой. А если рейд пройдет впустую и Магистра мы не обнаружим, то кто тогда решится отправиться в следующий раз?

Скажем, Рейдену наплевать. Имея его мутацию, проживая век за веком, потери нескольких десятилетий можно просто не заметить.

Птаврам тоже. Для них просто очередной период очищения наступит чуть раньше, а быть может, и во время самой операции, если предыдущее очищение имело место достаточно давно. Но Блейн должен был просчитать ситуацию, и таких на задание наверняка не возьмут. Мало ли что может натворить лишенный памяти гигант, обладающий четырьмя руками и имеющий по мечу в каждой.

Нас же, простых смертных, это должно было испугать. Но почему-то не испугало.

Я посмотрел на остальных.

Мартин стал еще бледнее, чем прежде, хоть мне казалось, что это невозможно, но молчал.

Шо непроницаем, как и всегда, что еще раз подтверждает мое решение никогда не играть с ним в покер.

Морган подпирает стенку со скучающим видом, он ничуть не удивлен. Скорее всего, он знал все подробности и ранее, и ему на них просто плевать.

Бешеный Пес морщит лоб, мучительно пытаясь что-то подсчитать.

Но в глазах у всех них мерцают огоньки твердой решимости идти до конца.

Лишь несколько человек продолжают ожесточенно спорить.

— Нет, — сказал рядовой Грант. — На такое я не подписывался.

— Как я говорил, желающие могут уйти в любой момент. — Судя по выражению лица, капитан уверен, что все именно так и сделают. — Действие одной инъекции, которую вы получите, рассчитано на час субъективного времени. Если вы не успеете выполнить задание за отведенный период, все будут отозваны.

Пять лет!

Грант ушел, за ним последовало еще шесть человек.

Никто из оставшихся не мог их осудить. Такие вопросы каждый сам решает за себя; как любил иногда говаривать мой дед, колхоз — дело добровольное.

— Предлагаю провести поименное голосование, — сказал капитан Блейн. — Макс, ты в деле?

В деле ли я? Чертовски хороший вопрос. Я был в числе тех, кто вычислил Магистра, в числе тех, кто предположил саму возможность его пребывания на Библе, в числе тех, кто наткнулся на способ совмещения полей. Иными словами, я был в числе тех, кто заваривал эту кашу, и не мог уйти, позволив расхлебывать ее своим друзьям.

И именно в этот момент я понял мотивы, двигающие аналитиками. Они тоже просто не могли иначе. Не могли остаться в стороне.

— Я иду, — сказал я.

— Морган?

— Приму участие.

— Рэндольф?

— Да.

— Такаги?

— Да.

— Стокманн?

— Иду.

— Бешеный?

— В деле, конечно.

Дальше все пошло как по маслу, и голосование закончилось в считанные минуты.

Будучи тонким психологом, Блейн опросил сначала тех, кто по разным причинам не мог отказаться.

Свои причины я уже привел, Такаги двигало чувство долга, Стокманна — чувство вины перед всем человечеством, которую он всю жизнь старается искупить, Бешеный Пес же вообще никогда не упустит приключения, если имеет хоть малейшую возможность принять в нем участие.

А после того как первый десяток, не раздумывая, дает согласие, мало кто решится отказаться от участия в акции в присутствии всех этих людей. Дополнительным временем для раздумья воспользовались только трое. Техники проводили их, зато остальные были готовы идти до конца.

— Ну что ж, — удовлетворенно сказал Блейн, осматривая оставшихся. — Тогда попрошу вас на медкомиссию, джентльмены.

По пути на медосмотр в наши ряды влился Рейден.

Он выглядел так же, как и в тот раз, когда я увидел его впервые. Он всегда так выглядит.

Первые слова, которые приходят на ум, когда меня просят описать Рейдена, это слова «предельно опасный».

Высокий, прямой, как стрела, со столь же стремительными движениями и грацией дикого зверя, пришедшей со столетиями тренировок. Смуглая кожа, пронзительные глаза, орлиный нос и длинные черные волосы, разделенные на три косички, в каждую из которых вплетено по ножу или шокеру, в зависимости от обстоятельств.

В очереди на осмотр мы оказались рядом, почти притиснутые друг к другу телами остальных участников операции: в коридоре было слишком тесно для нашей орды.

— Привет, громила, — сказал я, пожимая руку идолу оперативного отдела.

— Привет, Макс.

— Как ты? В последнее время о тебе почти ничего не слышно.

— Я как обычно, — сказал Рейден. — И ты как обычно. О тебе слышно многое.

— Надеюсь, только плохое?

— Примерно пополам, — он позволил себе улыбнуться. Если вам улыбается Рейден, можете считать свою жизнь состоявшейся. — Слышал, правда, что ты упустил Аль-Махруда.