В 1495 г. победа Карла VIII при Форново над объединенными силами Венеции и Милана положила конец периоду довольно нелепых «кондотьерских» войн. Два последних столетия войны между итальянскими городами велись конными отрядами под командованием профессиональных военных, известных как кондотьеры. К этому времени многие кампании стали вестись до того «по науке», сражения были не более чем маневрами, в которых армии сдавались, как только их формально обходили с флангов или отрезали от баз. Посему итальянцы были страшно потрясены, когда французы со своими швейцарскими наемниками перешли через Альпы с намерением брать штурмом города и убивать пленных. Неудержимое продвижение Карла VIII по всей Италии в 1494 – 1495 гг. продемонстрировало, на что способна артиллерия. Незадолго до того Жак Дженуяк внес в этот род войск ряд технических усовершенствований, включая лафеты, станки для подъема стволов и металлические ядра вместо каменных. Городские стены оставались такими же, как в Средневековье, высокими, оборонявшимися главным образом арбалетчиками, и итальянские города были не в силах устоять перед осадным искусством армии Карла. И в 1515 г. в сражении при Мариньяно, где швейцарцы потерпели свое первое крупное поражение от ведомых Франциском I французов, артиллерия тоже сыграла решающую роль.

Теперь большие надежды возлагались на полевую артиллерию, но они не оправдались. Макиавелли был прав, утверждая, что полевая артиллерия была маломаневренна, давая возможность умному тактику справиться с ней. Чтобы придать им больше внушительности, орудия строили все крупнее и крупнее. Для разрушения стен это имело смысл, но пока что не проводилось различия между орудиями для поля боя и орудиями для осады. Маневренная скорострельная артиллерия появилась лишь в XVII в.

К началу итальянских войн наконец раскрылись потенциальные возможности легкого стрелкового оружия. Во время Столетней войны оно было настолько громоздким и неэффективным, что, по существу, оказывалось непригодным для использования. Чтобы привести его в действие, требовалось два человека. Но позднее были внесены некоторые усовершенствования. Вес снизился до 30 фунтов, приклад укорчен, чтобы ружье мог держать у плеча один стрелок. Ствол удлинили до трех футов и больше, а калибр уменьшили, тем самым увеличив дальность и точность стрельбы. Но самым главным усовершенствованием было изобретение фитильного замка. Раньше для производства выстрела требовалось поднести к запальному пороху тлеющий фитиль. Чтобы производить эту операцию и в то же время целиться, нужно было обладать виртуозными навыками. Фитильный замок давал стрелку возможность производить выстрел автоматически. Прикрепленный к курку фитиль при нажатии спускового крючка опускался на запальный порох, воспламеняя его. Ружье, снабженное фитильным замком, было известно как аркебуза.

Первым, кто увидел тактические возможности пешего воина, вооруженного легким огнестрельным оружием, был Гонсало де Кордова. Он значительно увеличил силы аркебузеров, снабдив их новейшими ружьями. У каждого солдата имелись сумка для пуль, фитиль, материалы для чистки ружья, шомпол и в нагрудном патронташе порох в гильзах. Кроме того, они были вооружены мечом и защищены шлемом и кирасой. Гонсало считал, что достаточное количество занимающих сильную позицию аркебузеров способно отбить атаку любых сил арбалетчиков, копейщиков или конницы – точно так, как в прошлом английские лучники. Аркебузеры нуждались в поддержке копейщиков, которые в то время лучше всего годились для рукопашного боя, они служили подкреплением на случай, если противнику удавалось сблизиться или если требовалось контратаковать. Самая важная роль в кавалерии отводилась легким копьеносцам, годившимся для разведки, коротких стычек и беспокоящих набегов на противника.

Система Гонсало была опробована на французах в сражении у Сериньолы в апреле 1503 г. Пехотные части испанцев – впереди несколько рядов аркебузеров, а позади них копейщики – закрепились на нижних склонах холма. У самого подножия проходил ров, одна сторона которого поднималась наподобие земляного вала, утыканного подпорками для виноградной лозы. Гонсало вынудил противника атаковать, послав вперед множество легких копьеносцев, которые беспокоили французов, побуждая их к нападению. Французские тяжеловооруженные всадники и копейщики опрометчиво ринулись в атаку, рассчитывая стремительным ударом прорвать кажущиеся жидкими испанские позиции. Когда они достигли пределов дальности огня, испанские аркебузеры открыли интенсивный огонь. Шедшие в передних рядах наступающих были убиты или попадали в ров. Атаки французов повторялись, но с тем же результатом. Лишь когда стало ясно, что победа близка, Гонсало приказал покинуть укрепления и завершить уничтожение неприятеля. Гонсало де Кордова поднял вооруженного легким стрелковым оружием пехотинца до положения самой важной боевой единицы на поле сражения – положения, которое сохранялось более 400 лет.

Выдающиеся полководческие способности Гонсало вновь проявились в конце 1503 г. во время похода и сражения у Гарильяно. Оставшиеся после сражения у Сериньолы французские силы получили крупные подкрепления, и в октябре Гонсало в долине реки Гарильяно двинулся по пятам вдвое превосходившей его войско французской армии. Противник направлялся к Неаполю, но из-за дождливой осени было решено, вместо горного маршрута, повернуть к морю и далее двигаться по побережью. Когда об этом узнал Гонсало, он форсированным маршем двинул армию через горы, чтобы переправиться через реку вперед противника, и в начале ноября встретил французов, находясь на противоположном берегу в низовьях вздувшейся Гарильяно. Французы навели понтонный мост, но были отбиты огнем испанской артиллерии и аркебузов. Погода ухудшалась, и после еще одной попытки французы отказались от переправы.

Последовала шестинедельная тупиковая ситуация, во время которой обе стороны плотно сидели, сторожа топкие берега Гарильяно, – погода оставалась необычно сырой и холодной. Гонсало понимал, что было бы губительной ошибкой отойти даже к более сухим предгорьям, потому что, как только превосходящие силы французов переправятся через реку, Неаполь будет обречен. Теперь решающее значение имел боевой дух войск. Сам Гонсало жил в лачуге примерно в миле позади боевых порядков и ежедневно бывал на позициях – подбадривая свое промокшее до костей и страдающее от безделья войско. А французским офицерам такое положение быстро наскучило, многие из них перебрались в удобные жилища в ближайших городах. У главнокомандующего, маркиза Мантуанского, обнаружилась «дипломатическая болезнь», и он передал командование маркизу ди Салуццо. Солдаты скоро были окончательно деморализованы, многие дезертировали, а их боевые порядки все дальше и дальше отодвигались от топкого берега. В такую погоду казалось совершенно невероятным, что испанцы, численно уступающие французам и до того оборонявшиеся, посмеют атаковать, в результате французы потеряли бдительность.

Почувствовав, что французы теряют боеспособность, Гонсало задумал внезапную атаку. Далеко за боевыми порядками под руководством замечательного специалиста в области артиллерии и инженерного дела Педро Наварро стали готовить части понтонного моста. Они были небольшими и достаточно легкими, чтобы можно было перевозить их на мулах и быстро собирать. На Рождество было объявлено двухдневное перемирие, местами наблюдалось братание – французская солдатня продолжала праздновать еще несколько дней. 27 декабря основная масса испанской армии и детали моста были переброшены на северный фланг испанских позиций, напротив края левого фланга французов у деревни Суджо, где река была чуть ýже, берег посуше и можно было скрыть приготовления. Наступление намечалось на раннее утро 29-го. Строители моста и авангард были под командованием Альвиано. Гонсало командовал силами «главного боя». Тыловые части занимали окопы вдоль реки напротив главных сил французов, имея приказ в случае благоприятного развития сражения переправляться в данном месте.