В ответ на это последовал приказ, осуждавший к сожжению на костре автора этого послания с тремя из его товарищей: Лазарем, Епифанием и Никифором. Дата казни (10 апреля 1681 года) сомнительна, и детали ее, дошедшие до нас только в литературе раскола, становятся, благодаря этому, подозрительны. Аввакум будто бы предвидел свой конец, распорядился кое-каким оставшимся у него имуществом и распределил свои книги. Уже на костре он обратился с речью к своим слушателям, подняв два пальца и говоря: «Молитесь и креститесь так, и божественная милость будет с вами; в противном случае песок покроет те места, где вы живете, и наступит конец мира». Когда пламя окружило его с товарищами, и один из них стал кричать, он будто бы наклонился к нему и стал его утешать.

Верно лишь то, что событие это произвело огромное впечатление и далеко не остановило движения, душою которого были эти жертвы; оно, наоборот, еще расширилось. Это аутодафе составляло только часть целого ряда репрессивных мер, которые были приняты на Соборе 1681 года, как-то: создание новых епархий для укрепления влияния официального клира; организация специальной милиции; запрещение всем подданным царя давать у себя убежище диссидентам; уничтожение пустынь и церквей, принадлежавших расколу, и суровое применение духовных и гражданских законов по отношению к схизме. Поражая, с одной стороны, ее вождей, думали, с другой стороны, сделать невозможной жизнь для их учеников. Всюду выслеживая их через массу агентов, гоня их из одной деревни в другую, раскрывая их убежища даже в лесах, думали, что они исчезнут совершенно.

Но они размножались. Строгости, прежде всего, начались слишком поздно. Как это и констатировал Собор 1681 года, раскольники до сих пор пользовались полною терпимостью и даже в Москве могли свободно заниматься деятельною пропагандою, причем публичная продажа их сочинений всюду распространяла учение раскола. Кроме того, действие репрессивных мер, вновь принятых, парализовалось непослушностью пущенных в ход орудий. На деле, в большинстве случаев, этот поход приводил лишь к широкому использованию преследуемых их преследователями. В одной деревне оставляли в покое диссидентов, потому что они уплатили карточный долг старосты. В другом месте шуба, поднесенная жене воеводы, служила выкупом для многих запрещенных общин. В первый момент раскольники переходили массами границу, находя себе убежище в Швеции, в Крыму, на Кавказе, особенно в Сибири или даже в Турции, Молдавии, Пруссии и в Австрии. Но исчезнувшие немедленно заменялись новыми прозелитами и, в конце концов, благодаря преследованиям, раскол развивался не по дням, а по часам, по выражению одного историка.

Политическое, социальное и моральное положение страны, само ее географическое положение помогали этому, расстраивая самое энергичное противодействие. Еще раз, после смерти Феодора, в Москве начался кризис, ставивший на карту существование империи. В мае 1682 года разыгрывается знаменитый Стрелецкий бунт, в котором раскол играет значительную роль. Диссиденты собираются громадными толпами на улицах столицы, всячески помогая восставшим.

Многократно осужденный и помилованный, внешне примирившийся с официальною церковью, но выжидавший лишь момента порвать с ней, бывший суздальский поп Никита Пустосвят возглавил восстание. Одно время он и его приверженцы были хозяевами города. Поставив аналой с зажженными свечами и книгой на Красной площади, они проповедуют свою веру, потом процессией входят в Кремль и там начинаются бурные споры. В присутствии патриарха и правящей царевны Никита бьет по лицу холмогорского архиепископа Афанасия.

Приведенные в повиновение путем убеждений и щедрости Софьи, стрельцы оставили своих союзников, и 21 июля 1682 года Никите Пустосвяту отрубили голову.

Но уже кругом царил раскол.

С 1667 года ученики Капитона проповедовали его по-своему в Костромской области; старый типограф Иван распространял его учение во Владимирской области; Ефрем Потемкин и иеромонах Авраам вербовали себе прозелитов в окрестностях Нижнего Новгорода, Ветлуги и Балахны. В Смоленске – протопоп Серапион, дальше на север – отцы из монастыря Св. Кирилла, дальше к югу, на Дону, монахи Досифей и Корнилий организовали другие центры пропаганды. Повсюду появлялись святые, пустынники, странствующие проповедники, постники, ясновидцы, предсказывавшие единодушно пришествие царства Антихриста и конец мира.

На обширном северном берегу, в области Олонеца и Каргополя, среди бескрайних лесов и пустынных земель, недоступных озер и топких болот раскол создал для себя неприступную крепость. То же произошло в окрестностях Вологды, Владимира, Ярославля. В Вологде пропаганда нашла себе в ежегодной ярмарке благоприятное поле деятельности. Казаки открыли расколу свободный доступ в саратовские степи, вдоль маленькой речки Кумишанки, соединяющей Дон с Волгою, – готовые быстро откликнуться на всякое революционное слово. Раскол вошел этим путем на востоке в сношение с Воронежской областью, где Москва еще не успела утвердиться, а на западе с польскою Украйною, где власти республики тайно сочувствовали ему.

По берегам Днепра местное население держалось в стороне от движения, подчиняясь восточным патриархам, напротив того, великорусские эмигранты, очень многочисленные в этих местах, пристали к нему с воодушевлением, и на Дону, в традиционном убежище всех бунтовщиков, диссиденты нашли себе вторую родину.

У нас почти отсутствуют сведения о первых проповедниках раскола в бассейне этой великой реки, – о Корнилие и Досифее. В этой местности раскол вступает в историю лишь с Иовом Тимофеевым, сыном одного литовского дворянина, старинным слугою Филарета, во время плена будущего патриарха в Польше, и основателем в 1672 году монастыря на берегу Чира, в пятидесяти верстах от его соединения с Доном.

Уже очень старый, – он умер в 1680 году почти ста лет от роду, – Иов, по-видимому, не занимался прозелитизмом в этом убежище и искал в нем уединения и личного покоя. Но в 1685 году, прибыв на Чир, другой Досифей, уже игумен монастыря, сожженного нижегородским митрополитом Питиримом, привлек к учению большое количество казаков. Появились еще пустыни на соседних течениях Хопра и Медведицы; размножились и новые секты. Известный Феодосий занимался вторым крещением своих приверженцев; основываясь на тексте, приписываемом Ездре, знаменитый поп Самойла проповедовал в Черкассах близкий конец мира и, основываясь на той же базе эсхатологических верований, Кузьма Ларионов, называемый Косым, насчитывал до двух тысяч учеников.

В этой среде политический элемент не замедлил взять верх над религиозным. Вызванная Стрелецким бунтом и поддерживаемая беспрестанными волнениями, следовавшими за этим во все время регентства Софьи, – сильная агитация закончилась в 1688 году всеобщим восстанием. Но это не остановило раскола.

Раскол существовал повсюду, но в виде маленьких общин, изолированных, часто рассеянных, связанных лишь смутною, полною шатаний и противоречий догмою, лишенный с исчезновением «отцов Пустозерска» центрального очага своего. Материальная разбросанность по огромной территории и моральная шаткость исповедующих его организмов, постоянно меняющих свою физиономию, создавали для русского раскола еще больше, чем для протестантства на Западе, условия, при которых ему пришлось неизбежно подчиниться действию этих разлагающих сил.