При этом ничто не помешает противнику отправить рейдерские и фуражные команды вглубь территории, если всё же города будут осажены. В таком случае беженцы, ушедшие дальше, будут в большей опасности, чем те, кто терпит неудобства в Магкаре.

Большинство крестьян и вовсе не желали покидать свои латифундии. Они надеялись, что их пронесёт. Может и повезёт, но всё же больше шансов на то, что мужиков побьют или убьют, девок изнасилуют, а всё ценное реквизируют.

Когда вечером следующего дня в Магкаре явились эльфы из его имения, Кац обрадовался. И его не расстроило то, что в доме стало ещё более тесно, а во дворе скотине приходилось топтаться на небольшом пятачке. Животные создавали много шума, воняли, гадили, но избавляться от них никто не спешил. Корма для них на чердаке запасено прилично, плюс с собой кое-что привезено. Это, во-первых, источник молока и яиц. Во-вторых, живые консервы на чёрный день.

Нехватка продовольствия в городе уже стала заметна. Купцы, несмотря на начавшуюся войну, продолжали завозить товары в прежних объёмах, но продавали их по завышенным ценам. Тут ключевая фраза «в прежних объёмах». А население города за счёт беженцев увеличилось раза в три минимум.

На пятый день на горизонте показались легионы вражеского войска. Беженцы в очереди начали бросать теги, животных и пожитки и спешили забежать внутрь города. Вскоре ворота были заперты.

Наплыв беженцев не прошёл бесследно. Теперь все улицы были заполонены телегами, эльфами, людьми и животными. По брусчатке невозможно было пройти, не наступив в испражнения.

Стража сначала пыталась штрафовать тех, кто нагадил на дорогу или чьи животные это сделали, но вскоре мера перестала быть эффективной. И тогда в ход пошли палки. Стражники попросту избивали всех, кого обнаруживали рядом с мусором и навозом. И это помогло. Народ принялся самостоятельно убирать дороги, скидывая органические загрязнения в канализацию. Никто не хотел получить порцию палок.

Криминогенная обстановка обострилась. Резко увеличились случаи воровства, краж, ограблений и мошенничеств. Стража уже не справлялась. Воров и грабителей ловили десятками. Им быстро выносили смертный приговор и приводили его в действие, но эта мера слабо помогала.

Поэтому на страже дома круглосуточно дежурили охранники. Поскольку их восемь, то парням проще распределять дежурства.

Когда кто-то по делам отправлялся на рынок, то его сопровождали твое охранников. А на рынок посылали гонцов каждый день. Запасы еды хоть и имеются, но лучше их придержать. Несмотря на завышенные в три раза цены, Жан-Поль предпочитал раскошелиться за покупку продуктов.

Сам Кац тоже без охраны не ходил. Хоть он и отлично владеет мечом, но тот ничем не поможет, если в толпе ему в печень воткнут шило.

Сегодня он собрался дойти до художника и подтвердить заказ на этикетки. Они обходятся дешевле всего в себестоимости коньячной тары. Лучше иметь запас на будущее, когда можно будет возобновить производство, чем ждать лишний месяц, а то и дольше.

Для похода в город он надел кольчугу. В столь беспокойные времена лучше перестраховаться. Без меча он никогда не выходил из дома, поэтому наличие оружия на поясе было само собой разумеющимся.

Охранники во всеоружии уже ожидали его у ворот. Они были облачены в пехотные доспехи: стальная кираса, наручи, поножи и круглый шлем с нащечниками. Из оружия боевые ножи и короткие мечи. Вид грозных вооруженных мужчин в броне отбивает у грабителей и воров всякое желание опустошить карманы их подопечного. Да и сам охраняемый вызывал у них не меньшую опаску.

Впереди образовался затор. Половину дороги перегородила припаркованная телега, а вторую шумная толпа из двадцати эльфов. Они окружили кого-то и осыпали оскорблениями. Кого-то там били.

— ДОРОГУ! — гаркнул Жан-Поль.

Никто не подумал расступиться. Лишь задние эльфы обернулись.

Кацу не понравилось столь наглое пренебрежение. Он дал охране знак. Те потянули из ножен мечи и рукоятями зарядили по головам ближайших мужиков. Те рухнули на брусчатку.

Тут же народ начал затихать и оборачиваться.

— Что тут происходит? — прищурился Жан-Поль.

— Тут это… — пробормотал один из мужиков и отступил в сторону, прижимаясь задницей к телеге. Остальные тоже рассредоточились по сторонам, с опаской глядя на обнаженные клинки.

Глазам француза открылось печальное зрелище. На дороге в позе эмбриона лежала низкорослая девушка. Не выше ста сорока сантиметров, с заострёнными ушами длиннее обычного.

— Гоблинское отродье, господин, — продолжил бормотать тот же крестьянин.

— И? — приподнял он правую бровь.

— Попрошайничала…

— Всего лишь попрошайничала?

— Ну, так…

— Не пыталась что-то украсть?

— Нет, но гоблинское же отродье, ваше благородие.

Жан-Поль зло прищурился. Столь вопиющей несправедливости его натура не могла принять.

— С глаз долой! — рявкнул он на крестьян. — Если кто-то не успеет уйти, пока я зеваю, избейте их, — уже спокойно сказал он охранникам и показательно медленно изобразил зевок.

Но телохранителям не пришлось ничего делать. Толпа мгновенно рассосалась. Путь расчистился. Лишь избитая девушка осталась лежать на брусчатке. Не гоблинша, как можно подумать. Те лысые и ещё ниже ростом. Скорее всего, полукровка от связи гоблина и эльфийки.

Она медленно убрала руки от головы и со смесью благодарности и опаски взирала на человека.

— Вставай, — подал он ей руку.

И так видавшие виды серая туника длиной до колен изрядно поистрепалась. Шерстяному плащу досталось больше — он оказался порван почти напополам. Его невзрачный вид навевал Жан-Полю воспоминания о рабской жизни. Именно такие дешёвые плащи выдавали гладиаторам раз в пару лет. Ими они в основном укрывались во время сна, но даже так они быстро пачкались и изнашивались.

Девушка подала ему дрожащую ладонь и медленно поднялась на подкашивающиеся ноги.

Под кровоподтёками и гематомами проглядывалась симпатичная худая мордашка с голубыми глазами и тонким носом. Её каштановые волосы были коротко острижены под горшок, как у крестьянского мальчика. Под мешковатой туникой не было заметно бугорков груди, поскольку размером вторичных половых признаков природа её обделила. Впрочем, все уведенные Кацем гоблинши были плоскодонками, так что ничего удивительного в этом нет.

— Спасибо, господин, — едва слышно прощебетала она и склонилась в поклоне.

— Из-за чего они тебя били?

— Я попросила покушать… — в уголках её глаз появились капельки влаги. — Ничего страшного, я уже привыкла, что меня все ненавидят. Я могу идти?

— Тебе есть куда идти?

— Нет, господин, — подняла она на него испуганные глаза.

— Тебе вначале следует исцелить раны. Потерпишь часок? Мне нужно посетить одно место, после смогу тобой заняться.

— Я и сама могу себя вылечить.

В качестве демонстрации она сконцентрировалась на своей правой ладони. Та стала излучать зеленоватое сияние. Девушка начала медленно водить ладонью вдоль лица. На глазах Каца её раны начали исцеляться: