– Господа привидения, если есть настроение, приходите знакомиться. Я не буду орать.

Некоторое время ничего не происходило. Я даже успел подумать – а вдруг призраки боятся живых не меньше, чем мы их? И чтобы выйти на публику, им надо собрать всё своё мужество. Стиснуть зубы, взять волю в кулак. Ясно тогда, почему поэтесса так внезапно выскакивала. Просто в этот момент у неё хватало решимости. А в остальные – нет.

Я, вроде, был готов к встрече с призраками. Собственно, я их нетерпеливо ждал и боялся только, что ничего не случится, за всю ночь никто не придёт. Но я всё-таки переоценил своё хладнокровие. Когда из подсобки вышла худая, высокая темноволосая женщина в белой блузке и клетчатой юбке, я чуть не умер на месте от ужаса. Не заорал только потому, что забыл про такую опцию – что люди, испугавшись, орут.

– Никому я не нужна, после смерти жизнь сложна! – продекламировала призрачная поэтесса Аврора. После чего упала на пол и полежав секунд десять, исчезла, в точности, как в прошлый раз.

– Ну вы чего? – растерянно спросил я. – Куда подевались? Возвращайтесь, познакомимся, поговорим.

Поэтесса не вернулась, но из подсобки раздались всхлипывания. Постепенно они перешли в рыдания. Ну и дела.

Не курить в такой нервной обстановке было совершенно невыносимо. Поэтому я приоткрыл окно. Стоял, уткнувшись в щель носом и сигаретой, курил, мрачно думал: похоже, тут не с кем налаживать диалог. Эти призраки, откуда бы они на Василия ни свалились, просто играют роли. У поэтессы такая вот роль: выкрикнуть что-то в рифму, упасть, исчезнуть; возможно, ещё заплакать, при условии, что плачет она, а не старая дама. А может, вечно пьяный рок-музыкант? Голос, вроде бы, женский, но кто их, призраков, знает… Ой.

«Ой» я сказал уже вслух, потому что испытал очень странное ощущение – как будто моего плеча кто-то коснулся, но не рукой, а, что ли, холодным ветром. И как бы немножко газированной водой.

Я обернулся. Передо мной стояла старуха, высокая, широкоплечая и такая величественная, что не представляю, как у Василия язык повернулся назвать её «приятной пожилой дамой». И «приятные», и «пожилые», и просто «дамы» выглядят совершенно не так. Этой бы флотом командовать; не знаю, почему именно флотом, но именно это первым пришло мне на ум.

Она подошла совсем близко, стояла спокойно, не двигаясь, и я смог её разглядеть. Старуха была не прозрачная, как призраков обычно рисуют и показывают в кино, но при этом явно не плотная. Нестабильная, что ли. Словно её тело состояло из множества потоков, течений и струй, которые текли с разной скоростью, смешивались друг с другом, но не выходили за пределы очерченных контуром тела границ. Это было одновременно сладко и жутко, как в пропасть смотреть.

– Извините Аврору, пожалуйста, – сказала призрачная старуха. – Она никого не хочет шокировать и пугать. Но получается, как получается. Это не её вина, а беда. Девочке досталось пылкое сердце поэта, беспомощный неразвитый ум и словарный запас чуть побольше, чем у обученных шимпанзе. Кошмарное сочетание. Вот уж влипла так влипла! Не сочинять стихов она просто не может. И так страстно жаждет читать их на публике, что использует каждый шанс. Но прочитав, всякий раз понимает, что стихи никому не понравились, снова полный провал. Теперь до утра будет плакать; ладно, преувеличиваю. На самом деле час-другой поревёт, успокоится и снова примется сочинять. Ничего с собой поделать не может. Тяжёлый случай. Просто не повезло.

Я молчал, потому что был в шоке. Старуха произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, сразу видно, что умная и спокойная, с ней явно можно нормально договориться. С кем вообще договариваться, если не с ней. А с другой – я теперь понимал, почему Василий удрал от неё с воплями. Он не трус и не слабонервный, просто призраки так на людей воздействуют. Натурально излучают какой-то иррациональный панический страх.

Хорошо, в общем, что у меня была сигарета, и я её ещё не докурил. Сильнодействующее успокоительное. Только благодаря трём жадным, поспешным затяжкам, я лицо и сохранил. Спокойно; ладно, условно спокойно, просто не срываясь на крик, спросил:

– А вы Августина? Секретарь частного детектива? Ничего себе какая у вас профессия. Вы круты.

– Спасибо, – поблагодарила старуха. – На самом деле профессия как профессия. Я аккуратная, и память хорошая, этого достаточно для секретаря. Мой начальник был не гений вроде Шерлока Холмса, а рядовой детектив. В основном ловил чужих жён с любовниками. Ну и мужей. В наше время это ещё было важно – поймать супруга с поличным, иначе не получишь развод. – И сердечно улыбнувшись, добавила: – Как я вам рада, не представляете! Вы очень храбрый. Приятно, когда живой человек нормально с тобой разговаривает, а не закатывает глаза и орёт.

– Если честно, рядом с вами довольно страшно, – признался я. – Но дело не в том, как вы себя ведёте и выглядите, а в, ну, что ли, физическом ощущении. Ужас ощущается сильным внешним воздействием, как холод, или жара.

– Да, – подтвердила Августина. – Вы всё правильно понимаете. Я жуткая. И это – проблема. Боюсь, непреодолимая. Я же на вас не нарочно воздействую. Поэтому не знаю, как перестать.

– Ничего, потерплю. К чему угодно можно привыкнуть, кроме, разве что, сильной боли. Не самая страшная штука на свете – страх.

– Вы потрясающий! – восхитилась она.

Обычно комплименты мне до одного места. Я и сам умею складывать разнообразные фразы из слов, поэтому знаю, как недорого они стоят. Но старухин комплимент меня тронул. То ли потому, что она была ужасающим призраком, то ли просто меня впечатлила её профессия. Всё-таки секретарь детектива, пусть даже рядового ловца неверных супругов. Всё равно, по идее, много храбрых людей должна была в жизни перевидать.

Наверное, поэтому я ей сразу всё выложил, хотя планировал поднять эту тему гораздо позже. Уж точно не в самом начале знакомства. Не в первый момент.

– Просто мне сейчас легко быть храбрым. Радость всегда перевешивает. А я очень рад, что вы есть.

– Именно я? – удивилась Августина. – Неужели я в вашем вкусе? – и рассмеялась совершенно как молодая девчонка, звонко, дерзко и вызывающе: нате, получите мой смех!

– Что есть лично вы, это для меня большая удача, – сказал я, дождавшись, пока она досмеётся. – С вами очень здорово разговаривать, несмотря на эту вашу замогильную жуть. Но вообще я имел в виду призраков в целом. Если вы есть, значит, есть и жизнь после смерти. Никогда не мог в неё толком поверить. И вдруг такая благая весть! Мне это выгодно… неподходящее слово. Жизненно важно. Важнее всего на свете. Даже не потому, что я сам, как все, однажды умру. У меня шесть лет назад погибли три близких друга и лучшая в мире девчонка, больше, чем просто жена. Все вместе, в аварии. Ехали на музыкальный фестиваль. А я остался дома из-за срочной работы, должен был через день их догнать. До сих пор не могу понять, то ли это они меня бросили, то ли всё-таки я их. В любом случае так нечестно. Надо было всем вместе – или грохнуться, или остаться. Живу теперь без них один, как дурак. Скажите мне, если можно, вы же, наверное, знаете: все люди после смерти становятся призраками? Или только некоторые? И по какому принципу отбор? И как среди призраков найти конкретного человека? Может, можно как-то вызвать по имени? Со специальными ритуалами? Или попросить вас письмо передать? Вы мне поможете? Подскажете, с чего начинать?