Эйла отмыла руки от грязи, перекинула мешок с зерном на другое плечо и двинулась к пещере. Церемония наречения остро напомнила ей о ее собственном одиночестве. Соседство Уинни, теплого живого существа, облегчало его, но непрошеные слезы все же навернулись на глаза. Пытаясь сбросить бремя печальных чувств, она приговаривала, направляя лошадку на тропу, ведущую к пещере:

– Идем-идем, Уинни. Я поднимаюсь, и ты поднимешься. Я знаю, что ты не каменный козел и даже не сайгак, но все это – дело привычки.

Они добрались до входа в пещеру и вошли внутрь. Раздув тлеющие уголья, Эйла развела небольшой костер и стала готовить на нем зерно. Теперь кобылка уже питалась травой и сырым зерном, однако Эйла продолжала варить ей и кашу, зная о том, как она нравится лошадке.

Она сняла шкурки с пары кроликов, добытых ею с утра, после чего отложила необработанные шкурки в сторону и занялась готовкой кроличьего мяса. У нее успело скопиться изрядное количество шкурок кроликов, зайцев и хомяков. Она и сама не понимала, на что они ей, однако продолжала выделывать и складывать их. Зимой будет видно. В конце концов, она может стелить их на свое ложе.

Дни становились все короче и короче, температура неуклонно снижалась. Впору было задуматься о зиме. Эйла не знала, насколько суровы и продолжительны здешние зимы, и это не могло ее не тревожить. Внезапно овладевшая ею тревога заставила ее в очередной раз обозреть запасы. Она стала осматривать корзины и берестяные короба с вяленым мясом, сушеными овощами и фруктами, семенами, орехами и зерном. После этого Эйла направилась в самый дальний угол пещеры, желая убедиться в том, что хранившиеся там свежие корни и фрукты не завяли и не загнили. У задней стены были сложены дрова, высохший на солнце лошадиный навоз, собранный Эйлой в поле, и сухая трава. Неподалеку стояли корзины с зерном, запасенным ею для Уинни.

Эйла подошла к очагу, перевернула вертела, на которых жарились тушки кроликов, посмотрела на варившуюся в плетеной посудине кашу и, пройдя мимо своего ложа, подошла к той стене, возле которой она развесила травы, коренья и куски собранной ею коры. Стойки, между которыми висели травы, находились недалеко от очага, что позволило Эйле как следует высушить лекарственное сырье и травы для приготовления настоев.

Разумеется, она обошлась бы и без такого количества лекарств и снадобий, тем более что ей одной нужно было совсем немного, однако Иза успела приучить ее к сбору лекарственных трав, и Эйла делала это почти автоматически. Рядом со стойками была сложена всякая всячина – веточки, жерди, кора, трава, щепа, шкурки, кости, куски горной породы и голыши, а также корзина с песком, принесенным с берега реки.

Близящаяся зима, а вместе с ней бездействие и одиночество нисколько не радовали Эйлу. Зима – пора праздников и долгих бесед. Мужчины проводили большую часть этого времени в разговорах об охоте, женщины нянчили малышей, обменивались слухами и сплетнями; Эйла с Изой и Убой обычно обсуждали целебные свойства растений. Чем она могла занять себя здесь? Только работой. И чем сложнее и продолжительнее будет эта работа, тем лучше.

Она обвела взглядом собранные ею деревянные колоды. Из них можно вырезать множество чаш самых разных форм и размеров. Сначала заготовка выдалбливается изнутри, потом обтесывается снаружи каменным топором, используемым в качестве тесла, и ножом, затем она тщательно шлифуется камнями и песком. Эйла собиралась изготовить не одну, а несколько чаш. Предстоит поработать со шкурами, из некоторых можно сделать рукавицы, чулки или вкладки в обувку. С прочих шкурок можно свести шерсть и использовать кожу – нежную и мягкую, как у ребенка, прекрасно впитывающую влагу.

Из собранной летом медвежьей травы, листьев и стеблей рогоза, камыша, ивняка, кореньев можно будет сплести множество самых разных корзин и корзинок для готовки, сбора и хранения всевозможных припасов, а также лотки для веяния, подносы и циновки, на которых можно не только сидеть, но и сушить плоды и коренья. Из волокнистых растений, коры и конского волоса можно будет сделать веревки разной толщины, из камней – светильники (для этого достаточно выдолбить в них небольшие углубления, наполнить их жиром и скрутить фитили из сухого мха, который сгорает без дыма). Именно для этой цели она и приберегла жир хищных животных, вкус которого вызывал у нее отвращение.

Помимо прочего, у нее имелись плоские тазовые кости и лопатки, которые можно было использовать в качестве тарелок и блюд, ковшей и мешалок, пух растений, обычно применяемый в качестве трута и набивки (в этом случае к нему можно добавлять птичий пух и шерсть животных), несколько кремневых голышей и орудия, чтобы обтесать их. В подобных заботах она провела уже не одну зиму, единственное, чего она действительно не умела делать, так это изготавливать оружие – работами такого рода занимались только мужчины.

Ей хотелось делать копья, увесистые и одновременно удобные дубинки, пращи. Она подумывала и о бола, хотя знала, что овладеть им совсем непросто. Кто умел мастерски метать его, так это Бран… Даже изготовление такого орудия требовало немалого мастерства. Три камня обтесываются до тех пор, пока они не станут круглыми, после чего они обвязываются веревками и ремнями, при этом важное значение имеет соотношение их веса и длина связок. «Станет ли он учить этому Дарка?» – подумала вдруг Эйла.

Свет дня уже начал меркнуть, дрова к этому времени почти прогорели. Зерно впитало в себя воду и стало мягким. Часть его Эйла отложила в свою чашку, после чего подбавила в плетеную посудину воды и стала готовить кашу для Уинни. Корзину с готовой кашей она поставила у противоположной стены, возле того места, где обычно спала кобылка.

Сначала Эйла спала вместе с кобылкой на берегу, но потом решила, что та может жить и в пещере. Она устроила ей лежанку у самой стены, прекрасно понимая, что рано или поздно Уинни вырастет и тогда уже они не смогут спать вместе; пока же она частенько устраивалась рядом с ней.

– Думаю, хватит, – обратилась Эйла к лошадке. Она привыкла постоянно разговаривать с ней языком жестов, и та, похоже, научилась воспринимать некоторые из обращенных к ней сигналов. – Надеюсь, с тебя этого будет довольно. Хотела бы я знать, насколько долги здешние зимы.

Она была раздражена и подавлена. Если бы уже не стемнело, она бы отправилась на прогулку. Или, скорее, пробежалась бы по округе.

Заметив, что лошадка стала поедать кашу, Эйла протянула ей охапку свежего сена: