Это необратимо.

Я убью ради того, чтобы это повторить.

С каждым толчком я хватаюсь за Риона сильнее, мой голос настойчив до отчаяния, мои движения алчные, бесстыдные, потому что мне нужно большее, чему я не знаю названия, и я потеряна-проклята-привязана к этому мужчине, к этой страсти, спасите меня кто-нибудь, а то я не вернусь…

Или нет, не спасайте. Каждая женщина должна пережить такое, дикое падение в страсть.

Рион хватает меня за подбородок, смотрит в лицо, моргает, снова смотрит, с каждым толчком требуя моего взгляда, словно хочет рассмотреть то, что скрыто. В его глазах безумие потерянного человека, мое имя гром и молния в его голосе, и он тоже пропал-проклят-потерял контроль, спасите и его тоже.

Или нет, не спасайте. Каждый мужчина должен пережить такое, яростный шквал страсти.

Мгла и свет во мне как лед и пламя, и только они говорят правду, только они имеют смысл. Я не хочу счастья, спасения, победы, правильного будущего и вообще ничего не хочу, только сейчас в катакомбах на моей постели, насаженная на Риона, я живу. Его руки управляют мною, рывками, ближе и ближе, его язык толчками в горло — и пусть все остальное пропадет во мглу.

И все пропадает, потому что во мне взрывается пламя, в сотни раз ярче огня Треоста, и Рион кончает в меня, его вспотевший лоб прижат к моей груди.

Мы сошли с ума. Добровольно.

Спасибо, Дэйн, за плетение на стенах. Даже толщина камня не смогла бы притупить звучание нашей страсти.

Я не сразу прихожу в себя. Я лежу на груди Риона, его правая рука сжимает мое бедро, удерживает с настойчивой силой. Левая рука ласкает мое лицо, спускается по горлу, нежит грудь. Конец прошлой близости или начало новой.

«Это начало», — где-то под моими ребрами урчит мгла Риона. Я поворачиваю голову, касаюсь его губ и втягиваю в себя его язык. Его магия льется в меня сплошным потоком удовольствия. Теперь она у нас одна на двоих, и это сильнее опьянения, опаснее раскрепощающего порошка, потому что все ощущения в сотни раз глубже и ярче.

Все желания в тысячу раз острее.

И за ними не видно правды, не видно обмана стихий, потому что все это кажется настоящим.

Рион перекатывается на постели, придавливая меня собой. Обхватывая меня своим телом. Если бы мы скатились на пол, я бы не заметила боли. С каждым толчком мы ближе, пьянее и яростнее.

Я наполнена им.

И мне не страшно. Потому что в каждый момент жизни ты выбираешь то, что правильно. Для тебя. Сейчас. То, что было правильно вчера, не считается. Это был другой мир, в буквальном смысле. А сегодня мы сплетаемся телами, играем нашей магией, не касаясь души.

Я отдаю Риону все возможное вплоть до последней ноты всхлипа, проникающего тепла, которое давно было только моим, вплоть до самых сладких стонов, щедрости тела, всего тайного, что он пробудил и я бы хотела спрятать, и — помогите мне, Светлые силы! — я отдаю все.

Но не сердце.

А потом мы остываем, внезапно приходим в себя. Удивительно, как быстро накал спадает от бесконечности до нуля. Взгляд Риона из горящего превращается в ледяной. Потому что реальность неприглядна, и надолго от нее не спрячешься.

Потому что мы взлетели так высоко, что увидели происходящее как на ладони.

И оно нам не понравилось.

Рион забирает свою мглу, с трудом вытягивает ее из меня. Прикрываясь одеждой, я сползаю на другой конец постели. О возможности зачатия мы не говорим. Мы так близко к источнику, что это невозможно. А для меня и подавно.

Стихии успокоились, и остались два человека. Мы почти не знаем друг друга, у нас нет ничего общего, и мы активно отталкиваем все, что может случайно сблизить нас даже на шаг.

Мы оба смотрим на кровать, как будто она виновата в случившемся. В неловкие минуты, когда нечего сказать, остается только винить мебель.

Постепенно неловкость рассеивается, и остается радость и глубинное спокойствие. Потому что в кои-то веки я казалась права — если сдаться стихиям, то ничего страшного не случится. Море удовольствия и никаких последствий, никаких ожиданий и душевных ран.

Рион одевается, встает с постели. Я ищу медальон, затерявшийся под простынями. Не хочется показывать мою слабость, укол тоски, когда я касаюсь медальона, поэтому я небрежно кладу его на ворох одежды.

Рион следит за моими действиями с легким раздражением во взгляде.

— Такие медальоны — великая редкость и одна из тайн запределья, — говорит он холодно, но мне кажется, что я слышу спрятанную нотку горечи. — Их берегут и никому не показывают. Только за самую любимую женщину мужчина станет сражаться со мглой, чтобы отвоевать ее душу после смерти тела. Есть поверье, что, собранные в медальоне, искры души продолжают жить. Если это правда, то он принесет вам удачу. — Достав из кармана толстую цепочку, Рион протянул ее мне взамен порванной. — Вот, возьмите!

Это маленький подарок, незначительный. Цепь грубая, из простого металла, ничего общего с украшениями, которыми одаривают любовниц.

Но я все равно ее не приму.

Теперь, когда рассеялся туман желания, я вижу поступки Риона как очередную манипуляцию с целью завоевать мое доверие. А страсть… она не считается.

Я обещала себе, что никогда не прощу ему того, как он со мной обошелся. Пусть наша близость похожа на взрыв чувств, это ничего не меняет. От страсти легко отказаться, должно быть легко. И я докажу это прямо сейчас. Мне не нужны подарки Риона, и его мгла тоже. И свет. А его душа и подавно.

Я приняла его страсть, но я не впустила Риона в свою душу.

— Что на этой цепочке? — Я смотрю на него с усмешкой. — Маячок? Способ подчинить меня? Привязать к вам?

Несколько минут назад Рион был так глубоко во мне, что, казалось, порознь нам уже не почувствовать себя целыми. А теперь мы снова на «вы». И холод между нами как гарантия безопасности.

Рион смотрел на меня несколько долгих минут. Я боялась сглотнуть, боялась выдать свое смятение взглядом или вздохом. Мое доверие не завоевать ни подарками, ни постелью, и Рион должен это понять.

Он кивнул, принял мой ответ как должное.

Положив цепочку на постель, он ушел.

Чувство вины промелькнуло и исчезло, задавленное здравым смыслом. Это игра стихий, а мы всего лишь тела, использованные ими. Между нами ничего не изменилось.

Оторвав полоску ткани от подола, я повесила медальон на шею. Цепочку я вернула Риону, повесила на дверную ручку его спальни.

На этом все.

На месте Треоста я бы отдала победу съэру Таверу. Некоторые люди достойны награды за упорство. За то, что идут вперед, даже если перевес не в их пользу. Тавер дошел до третьего круга без магии, благодаря ловкости, смелости и выносливости. Его руки под закатанными рукавами сплошь покрыты синяками, лицо разбито, но Тавер стоит с прямой спиной и ухмылкой победителя.