— Это все бессмысленно! — скептически произнес Грэф. — Для начала я не вампир. Это смешно. Все знают, что вампиров не существует. И вы не можете утверждать, что Дерек не вызывал демона, потому что он потерял жену: демон был здесь годами, а его жена исчезла только вчера.

— «Вызывал» звучит очень по-ведьмовски, как по мне, — самодовольно заметил шериф Стоук, и некоторые его поддержали.

— Да вы из ума выжили! — выкрикнул Грэф, но совершенно очевидно, что его уже никто не слушал.

— Я знаю, зачем она это сделала, — заговорил Дерек. — Она думала, если запрет меня здесь, мне придется жениться на ней. Или ради нее я оставлю Беки. Сегодня она пришла ко мне и все рассказала.

Джесси открыла было рот, но тут же закрыла, осознав что, что бы она ни сказала, только сделает ситуацию хуже. Весь город считал ее сумасшедшей, расставляющей капканы на мужчин. И обманщицей. «До колдовства тут вообще рукой подать,» — подумала она. Они казнили Сару и за меньшее.

— Нас даже не будут судить? — спросил Грэф шерифа Стоука, стиснув зубы.

— Мы же не варвары. Будет вам ваш суд, — было очевидно, как он гордился своей работой. — В течение дня мы соберем доказательства. А пока посидите в тюрьме.

— Просто отпустите нас домой, — умоляла Джесси. — Куда мы сбежим?

— Есть процедуры, которым мы должны следовать, — ответил шериф и расправил плечи, изображая официоз. — Давайте, мальчики, нужно увести их.

Джесси сражалась с кем-то, кто держал ее — она не могла хорошо рассмотреть, кто это был — и пристально посмотрела на Дерека, когда ее выталкивали в дверь. Он виновато взглянул в ответ, словно нагадившая собака, которая понимала, что не может это скрыть. Она надеялась, что вид ее, отправляемой на смерть, будет преследовать его до конца дней.

Джесси все еще надеялась, что как только они окажутся снаружи, Грэф будет бороться за их свободу, но он не сопротивлялся, когда их сопровождали. Он коснулся ее рукой буквально на секунду, когда их толкала эта толпа, и ей стало немного легче.

«Тюрьма» была недалеко от дороги. Она совмещала функции полицейского участка, пожарной станции и скорой помощи. Там была всего одна тюремная камера, которая редко когда была занята дольше, чем на несколько часов, пока полиция штата не забирала арестантов и не отправляла их в окружную тюрьму. Того здания уже давно нет, Оно уничтожило его в числе первых, как только весь город оказался в плену. Они не очень нуждались в должной тюрьме, так что с тех пор, если кто-то доставлял проблемы, его запирали на несколько дней в учительской старой школы.

— Вы шутите? — спросил Грэф, смеясь, когда они подошли к подъездной дороге. — Мы в считанные минуты сможем оттуда выбраться.

Шериф Стоук слегка запыхался, пытаясь поспеть за ними.

— Не будь дураком, мальчик. Мы будем следить за вами в оба. Шаг за пределы камеры — и мы пустим тебе пулю в сердце.

— В сердце? Не в голову? — уточнил Грэф. — По-моему звучит жестоко и дико.

— Не для твоего вида, — ответил шериф и толкнул Грэфа локтем в грудь. Удар получился не таким сильным, как предполагался: шериф сильно устал, разговаривая на ходу.

Когда они добрались до одного из трех входов в школу, шериф Стоук отыскал на связке ключей нужный и отворил двустворчатые двери.

Джесси не заходила внутрь с момента выпуска пять лет назад. Несмотря на то, что здание было так долго заброшено и закрыто, коридоры пахли точно так же, как и в последний день занятий. Когда шериф включил свет, каждая вспышка лампы возвращала ее в то время, когда они с Бекки прогуливались по коридорам и подкладывали записки в шкафчик Дерека.

Пока шериф Стоук вел их по коридору, она заметила свой старый класс и лестницу, ведущую к спортзалу.

Они подошли к учительской, и шериф открыл дверь, указывая им войти внутрь.

— Я закрою вас. И на случай, если у вас возникнет блестящая идея побега, знайте, что снаружи будут ждать несколько поистине грозных ребят, которые ждут не дождутся суда над вами. Они разорвут вас на части, если я не успею пристрелить первым.

— Благодарю за гостеприимство, шериф, — сухо сказал Грэф, заходя внутрь вслед за Джесси. Шериф не стал утруждать себя ответом, а просто закрыл дверь, оставив их в кромешной темноте.

— Здесь нет ни одного окна, — сказала Джесси, стараясь, чтобы это прозвучало позитивно. — Ну, хотя бы так, правда?

Звук щелчка выключателя наполнил темноту.

— Могли хотя бы свет включить.

Как только ее глаза привыкли к темноте, Джесси смогла различить очертания мебели в комнате. Вокруг низкого овального столика стояли диван и кресла, на полу лежал ковер. А там, где его не было, была положена плитка, стоял высокий обеденный стол и тяжелые пластиковые стулья, а за ними виднелся кухонный гарнитур. Джесси осмотрела раковину, с крана свисали скользкие сталактиты, подтверждая, что вода все еще была подключена. Слева находилась небольшая ванная комната, где остался почти целый рулон туалетной бумаги. Девушка сделала мысленную пометку прийти как-нибудь сюда и стащить его, если их не приговорят к смерти.

— Видела, насколько они готовы были поверить ему? — спросил Грэф, сев на диван. — Такое чувство, что они просто искали повод, чтобы прийти за тобой.

— Вот так и происходит в маленьких городках, — ответила Джесси, надавив на кнопку мыльницы у раковины. Джекпот. — Почему никто не забрал отсюда вещи?

— Я никогда не был в маленьких городках, где людей обвиняют в колдовстве. То есть я был туристом в Салеме, но спустя столетия после тех событий, — он поднялся, начав ходить от холодильника к дивану и назад. — Это и есть конец? Смерть от деревенских жителей? Но мне еще и сотни лет нет.

— Не открывай холодильник, — предупредила Джесси. — Похоже, здесь пять лет никого не было. Запах будет не из лучших.

Грэф остановился, и, хотя было темно, она с уверенностью могла сказать, что он уставился на нее.

— Ты что склонна к суициду или вроде того? Разве ты не должна хоть немного волноваться о том, что с тобой произойдет?

— Не совсем. Сейчас ты поймешь, — она искренне в это верила. — Ты сказал, что никому не позволишь причинить мне боль и, до сих пор, ты ни разу не нарушал своего слова.

— О, никто на тебя не давит, Грэф, — он вернулся к дивану и опустился на него. — Понятия не имею, как нам из всего этого выбраться. Если я сделаю что-нибудь, что докажет им, что я на самом деле вампир, мы, может, и выберемся отсюда, но они все равно придут за нами. И даже когда я уеду, они не оставят тебя в покое.

Его слова казались настолько очевидными, но все равно болезненно поразили её.

— В каком смысле, когда ты уедешь?

Грэф выглядел немного смущенным, когда ответил:

— Ну, я же не могу остаться здесь навсегда, верно? У меня есть своя жизнь за пределами Пинанса.