– Ладно, – сказала я и тяжело вздохнула. – Я могу это сделать.

– Я тоже, – сказал он, – мой пассажир сейчас выйдет. Я должен идти…

Я чувствовала, словно с моих плеч свалилась тяжелая ноша, и все мои сомнения, уйти ли мне из группы, разлетелись в прах.

– Скоро увидимся, Джона. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Я была дома. Квартира 2, Бэнкс-стрит, 212, Лас-Вегас, Невада.

Из окна моей гостиной открывался вид на Фламинго-авеню, а в нескольких кварталах от нее – Стрип. Я видела только огромную красную вывеску отеля «Харраас». В квартире были спальня, ванная, крошечная кухня и балкон, каким его изображают на почтовых марках. Это все принадлежало мне.

И в трех кварталах жил Джона.

Я покинула Rapid Confession четыре дня назад с двумя чемоданами одежды, акустической гитарой и тридцатью тысячами долларов.

Джимми, с непосредственной помощью очень разозленной Джинни, смог разорвать со мной контракт. У одного руководителя нашего лейбла была племянница, которая умела играть на гитаре, и они заказали ей билет на самолет, прежде чем слова «я ухожу» слетели с моих губ. Руководство сделало некоторые расчеты и насчитало $30000 – то, что осталось, когда мой аванс за тур был возвращен, минус сборы, расходы на ущерб клубу Pony и прогнозируемые авторские отчисления на продажи тура.

Джимми сказал, мне повезло получить хоть что-то, но у меня было чувство, что меня ограбили по полной. Лола подтвердила это. Она позвонила, когда я слонялась по своему новому дому, ожидая прибытия последнего предмета мебели – дивана.

– Тебя, черт возьми, обокрали, – она звонила из Ванкувера, – тридцать штук? Ты издеваешься надо мной? Джимми говорит, после этого тура каждая из нас получит по миллиону долларов. Каждая, – я услышала, как она затянулась сигаретой, – я не знаю, Кейс…

Я почувствовала легкую боль при слове «миллион». В конце концов, я человек. Но в целом я просто чувствовала себя счастливой.

– Все хорошо, Лола. Я купила квартиру и нашла новую работу.

– Ты говорила. Теперь толкаешь коктейли в Цезарь-Палас? Ты правда думаешь, что находиться рядом с бесплатной выпивкой всю ночь будет лучше, чем выступать с группой?

– Да, думаю, да. Я пила не потому, что алкоголь был легкодоступен, – сказала я, – я пила, потому что так было легче притворяться.

– Притворяться для чего?

Я пожала плечами и провела пальцами по дешевой плитке. Это была дешевая плитка на моем кухонном гарнитуре.

– Притворяться, что делаю то, что хочу. Быть одной, как сейчас, лучше для меня.

Лола шумно выдохнула.

– Никто не приставлял пистолет к твоей голове, чтобы ты присоединилась к группе.

– Лола, – твердо сказала я, – я люблю тебя. Ты мой лучший друг. Ты спасла мою задницу, и я никогда не смогу отплатить тебе за это. Но если бы я продолжала в том же духе, оказалась бы в очень плохом месте. Или мертвой. И ты это знаешь.

Еще один вздох, на этот раз мягче.

– Да, знаю. В общем я скучаю по тебе, и это на самом деле дерьмово.

Я улыбнулась.

– Я тоже по тебе скучаю. Как новая цыпочка?

– Нормально. Джинни ее не ненавидит. Пока.

– Дай ей время.

– Как твой новый дом? Ты ведь не подвергла риску свое огромное состояние, правда? Тридцать тысяч – это много, но они быстро закончатся. Особенно с зарплатой официантки.

– Без шуток. Мне пришлось купить подержанную машину и обставить свое маленькое жилище. В прошлом месяце открыли «ИКЕА» неподалеку. Моя квартира выглядит как живая реклама.

У меня не хватило смелости сказать, что я также потратила 5000 долларов на особую регулируемую кровать, в настоящее время находящуюся в пути или, возможно, уже доставленную в квартиру Джоны. Ее можно было настроить, чтобы поднять голову или ногу, на ней человек мог спать в любом положении, в котором хотел. Я не могла смириться с мыслью, что Джона проведет еще одну ночь в этом проклятом кресле, только чтобы держать грудь приподнятой, и я знала, он никогда не купит себе такую кровать.

– Так что же будет дальше? – спросила Лола, – ты снова собираешься писать свои собственные песни? Стать звездой YouTube? Я не шучу, ты действительно талантлива, дорогая, это может быть началом чего-то большого.

– Спасибо, Ло, – сказала я, переводя взгляд на флакон духов на подоконнике. Я улыбнулась, – я собираюсь действовать не спеша. Посмотрим, что получится.

Пауза.

– А как поживает твой друг? Парень с больным сердцем?

– Он в порядке. Они с братом приходили сюда всякий раз, когда могли, чтобы помочь мне собрать мебель.

От этой мысли моя улыбка стала шире. Джона выкраивал время между мастерской и А-1, чтобы помочь мне, тащил Тео с собой, когда тот не был занят в Vegas Ink.

Следующие слова Лолы убили мою улыбку.

– Твой друг, Джона… он может поднимать тяжелые предметы вроде мебели?

«Господи, все возомнили себя врачами».

– Конечно, – сказала я, – он в полном порядке.

– Неделю назад ты сказала, что он умирает.

Я стиснула зубы. Я могла контролировать реакцию на эти слова, пока они оставались в моей голове. Но если кто-то произносил их, это вызывало бурю эмоций.

– Я была не в лучшем состоянии, когда говорила это. Неудачно подобрала слова.

– Кейси…

– С ним все в порядке. Он сильный…

– Черт возьми…

– Я серьезно, Лола. Я должна идти.

– Куда же? – спросила Лола. – Снова зарывать голову в песок? Это похоже на счет, который не можешь оплатить, поэтому бросаешь его в мусор и притворяешься, что никогда его не получала. А потом обнаруживаешь, что тебе отключили свет, и ты осталась в темноте. Я знаю, это то, что ты делаешь, Кейси. Ты просто отбрасываешь дерьмо в сторону и притворяешься, что все в порядке, но это не так.

– Неправда, – прошептала я.

– Нет? А мне кажется, я права.

– Он в порядке. Правда.

Мои мысли вернулись к моменту, когда Джона встретил меня в аэропорту десять дней назад. Он поднял большую табличку с моим именем и пошутил, что это был последний раз, когда он работает моим водителем лимузина. Я обняла его и крепко прижала к себе, чувствуя, как бьется его сердце в груди, сильное и спокойное…

– Значит, его вылечили?