– Ты не идиотка, – сказал я, – что он сказал?

– Он был спокоен, как обычно. Но я нервничала, поэтому начала лепетать как тупица. Сказала, что бросила успешную рок-группу и выбросила миллионы долларов, славу и состояние в мусорку. Так что теперь продаю коктейли в «Цезаре», потому что так полезнее для меня. Лучше для меня. Сказала, что живу сама по себе, сама плачу за квартиру и пишу музыку. Сказала, что счастлива, даже если мои песни еще не вышли за пределы моего блокнота, – она всхлипнула и прижалась лицом к моей груди.

Я запустил руку ей в волосы.

– Что он сказал?

– Он сказал: «Ладно, тогда».

Я ждал продолжения, но ничего не последовало.

– Ладно, тогда что? – спросил я.

– Это все, что он сказал – «ладно тогда» – и повесил трубку. Он просто… повесил трубку.

Я открыл рот, но не мог произнести ни слова, когда она рыдала у меня на груди, слезы намочили мою рубашку. Я обнял ее другой рукой и прижал к себе.

– Мне очень жаль, – сказал я, – мне очень жаль.

Она высвободилась и кинула скомканные салфетки через всю комнату.

– Я устала чувствовать себя так. Чувствую себя жалкой, желая, чтобы мой собственный отец нуждался в моем присутствии в своей жизни, – она уставилась на пустые руки, – я ему не нужна.

– Ты нужна мне, – это было правдой, а иногда правда отказывается скрываться. Она вспыхивает, как правило, когда это наименее удобно, но также и тогда, когда это необходимо больше всего.

Она слабо улыбнулась и положила руку мне на грудь, где ее слезы намочили мою рубашку.

– Ты такой милый. У меня никого не было, и ты дал мне дружбу и место для жизни.

– Ты мне нужна, – повторил я.

Ее глаза остановились на мне.

– Правда?

Я молча кивнул. Боже, она была так близко, что я чувствовал запах ее кожи. Сладкий, как карамель.

– Друзья существуют для разных целей? Что-то ты можешь сказать только одним людям, а что-то другим.

Взгляд Кейси был непоколебим.

– Скажи мне что-нибудь, чего ты не можешь сказать другим своим друзьям, – тихо сказала она, – то, что ты можешь сказать только мне.

На несколько секунд я потерялся в голубых озерах ее глаз, пораженный и онемевший от тысячи вещей, которые я хотел ей сказать.

– Мне страшно, – сказал я.

Ее рука скользнула в мою.

– Окей.

– А кто бы не боялся?

Она ничего не сказала. Я почувствовал, как взглядом она выказывает мне свою поддержку и доверие. Я мог бы выложить ей все, и она бы меня выслушала, или я мог бы держать это при себе, и она бы поняла.

– Все смотрят на меня, все время. Чувствую, что… не могу ничего сделать или сказать, не взвесив все тщательно. Все, что я делаю, что-то значит, даже когда это не так. Я не могу повысить голос, или рассердиться, или раздражиться, потому что я не могу оставить такую память после себя. Мне осталось сказать лишь ограниченное количество слов. И я должен тщательно выбирать их.

Она кивнула и позволила мне продолжить. Что я и сделал, сказав ей больше, чем хотел, сказав то, что не мог сказать никому другому. Слова вырывались из меня и падали на колени Кейси.

– И мои действия тоже. За мной постоянно следят, изучают, осматривают. Я просто устал от долгого дня в мастерской, или это что-то хуже? Они обращаются со мной так, будто я хрустальный. Как будто весь мир – это потенциальная угроза. Кто-то может сказать что-то не то и расстроить меня, и, не дай бог, я вдруг расстроюсь. Но я могу быть расстроен.

Кейси кивнула.

– Я злюсь и боюсь того, что со мной происходит, – сказал я, – но я сам о себе могу позаботиться, понимаешь? Я тренируюсь как бешеный, я правильно питаюсь, и я все еще чертовски болен. Это как если бы меня сбил грузовик, несмотря на то, что я был уверен, что дорога пуста.

Я сильно потер ладонь о колено, чтобы не сжать ее в кулак. Другой крепко держал Кейси за руку. Боялся, что могу повредить ей пальцы, но не мог отпустить.

– Так что да… мне страшно, – сказал я, – и это я не могу сказать другим своим друзьям.

Она отпустила мою руку и притянула меня ближе, обнимая за шею.

– Спасибо, что рассказал.

Я замер, мои чувства были наполнены ею. Мягкость ее волос на моей щеке, карамельный аромат ее теплой кожи. Мои руки обняли ее, сначала крепко, но она была такой мягкой. Она растворилась во мне, желая, чтобы ее прижали к себе. И как будто говоря ей то, что я не мог сказать никому другому, я хотел обнять ее, как никого другого. Поглаживая ее волосы, вдыхая ее сладость.

«Поцелуй ее и никогда не останавливайся…»

Она отстранила голову от моего плеча, но руки все еще сжимали мою шею. Посмотрела на меня, ее губы выжидающе приоткрылись, глаза были теплыми и мягкими. В наступившей тишине она подняла руку и положила ладонь мне на грудь. Мое сердце ответно забилось под ее прикосновением, и мягкая улыбка появилась на ее губах.

– Оно кажется таким сильным, – пробормотала она. Верхняя часть моего шрама была видна только у края воротника. Кейси зацепила воротник указательным пальцем и потянула вниз, открывая еще один сантиметр сердитой красной полосы. Склонив голову набок, она изучила его, проведя большим пальцем по блестящему резцу.

Я изо всех сил старался не отстраниться… и не наклониться вперед, навстречу ее прикосновению. На полпути между паникой и желанием я застыл, но мое сердце скакало галопом.

– Ты первая женщина… первая, кто прикоснулся к моему шраму.

– Это неправильно, – пробормотала она и наклонилась вперед, чтобы нежно поцеловать этот уродливый шов. Потом она свернулась у меня на груди, измученная и уставшая, теперь она была в безопасности между мной и диванными подушками.

Я лег на спину, утягивая ее за собой. Прижимал к себе, наслаждаясь ощущением ее тела вдоль моего, запоминая мягкость волос, льющихся сквозь мои пальцы. Я закрыл глаза, позволяя всем своим чувствам впитывать тепло и комфорт от присутствия женщины в моих объятиях. Этой женщины.

Меня так и толкало остаться на всю ночь. Поцеловать ее с утра, пожелать доброго утра, а потом заняться с ней любовью. Но когда первый луч восходящего солнца прорезал окно, он сверкнул на моих часах. У меня было сорок минут, чтобы добраться до дома и принять иммунодепрессанты[20]. Если я буду медлить, последствия не заставят себя ждать.

Я соскользнул с дивана, накрыл Кейси одеялом и тихо вышел.

Дена и Оскар были в восторге от возвращения Кейси в город. Они настояли, чтобы организовать что-то особенное, приветствуя ее в Вегасе. Я почуял скрытый мотив, но был тронут, что они хотели пригласить ее на наши обычные понедельничные тусовки.