– Слишком много «почему», – перебила его Ева. – А кто сказал, что объект поднялся наверх с женщиной?

Трухарт откашлялся.

– Э-э-э… все так говорят, лейтенант.

– А что, все заглядывали убийце в штаны? Все видели водопроводный краник? Ты повидал немало «трансов», Бакстер, ты же знаешь, какие они бывают красивые, когда выходят на панель. Если особенно не приглядываться, да еще предварительно пропустить пару-тройку стаканчиков какой-нибудь бурды, парень может налететь на большой сюрприз, когда сунет руку в мешок с подарками. Все видели женщину, вот и ты ищешь женщину.

– Чувствую себя полным идиотом, – пробормотал Бакстер. – Я даже не рассматривал такой вариант с мужчиной.

– Допустим, у жены был тайный поклонник. Может, ему хватило мужества одеться женщиной.

– Лейтенант, разрешите обратиться. – Трухарт чуть было не поднял руку, как школьник. – Трудно поверить, что у миссис Кастер мог быть приятель или отношения на стороне. У нее двое детей, мы опросили соседей, и все они говорят, что никто ее не навещал. У нее не было частых или хотя бы регулярных посетителей. Мы это проверили, потому что это часть процедуры, но не нашли никаких доказательств, что у нее есть приятель.

– Если у женщины муж склонен к рукоприкладству, она быстро научится осмотрительности. – Ева оглянулась на свою следственную доску. – А может, у меня уже детали моего собственного дела наезжают на детали вашего. – Она повернулась в кресле назад и протянула папку с делом. – У вас еще открыто два дела поновей, но все-таки найдите время проверить версию с приятелем, оказавшим ей услугу.

– Поскольку других версий у нас все равно нет, спасибо и на этом, – Бакстер хлопнул Трухарта по плечу. – Пошли, мой верный друг. Пойдем, обмозгуем идейку о мужчине в женском платье.

Ева мысленно вернулась к своему делу, проверила входящие сообщения и материалы. Лаборатория в своем обычном стиле «лучше поздно, чем еще позже» подтвердила то, что она уже знала: образец голоса совпал на все сто процентов. Она встала и добавила этот факт к данным на доске.

– Доброе утро! – пропела за ее спиной веселая, раскрасневшаяся Пибоди, пританцовывая на пороге, и встряхнула розовой кондитерской коробкой. – У меня тут пончики с шоколадом.

– И ты прошла через наш «загон»? И ты еще жива? И они не отняли у тебя коробку?

– Я купила две коробки, одну бросила по дороге беснующейся толпе.

– А вот это неглупый ход.

– Я бы раньше пришла, но ты тут совещалась с Бакстером и Трухартом, а я тем временем принимала поздравления.

– А я думала – пончики с кремом.

Пибоди со смехом поставила коробку на Евин стол.

– Праздную выпечкой, потому что я вчера супер-классно выглядела. Могу себе позволить. Считается, что камера полнит, но я не выглядела как бочка. Думаю, тут все дело в жакете. Он стройнит. Ну, все эти пуговки, они бегут сверху вниз, создают иллюзию. Ну и потом, я же сидела на своей заднице, так что ее никто не видел, все было в порядке. Господи, как же я психовала! Совсем больная была, на всю голову. – Она сунула руку в коробку, вынула пончик и откусила. – Трина мне так помогла! Она меня вроде как успокоила. Поговорила душевно так. Кстати, она говорит, что тебе пора на процедуру.

– А ей пора заткнуться.

– И Макнаб был чудо, просто чудо. – Пибоди слизнула шоколадную глазурь с пальцев. – Но там столько людей и все эти камеры, а как подумаешь, сколько людей сидит дома и смотрит, ошизеть можно. Но Надин была супер, она меня так плавно ввела… Но она со мной не нянчилась, и я вовсе не выглядела кретинкой. А когда мы вернулись домой, мы с Макнабом просмотрели этот отрывок раз двадцать и столько же раз занимались сексом ради праздника. Черт, мне так здорово! Ну а ты что думала, когда смотрела?

– Я была занята.

Счастливая улыбка сменилась болезненной гримасой разочарования.

– Ты не… А я думала, ты… Ну, ладно…

Ева выждала еще пять секунд, но даже она не могла быть такой жестокой. И потом, все-таки Пибоди принесла пончики…

– Господи, Пибоди, до чего ж тебя легко на понт взять. Конечно, я смотрела. Я ж должна была знать! Может, ты облажалась и тебе надо устроить разгон? Но ты молодец.

Улыбка вернулась на лицо Пибоди.

– Я справилась! Макнаб говорит, что я держалась уверенно и отвечала с толком. И выглядела сексуально. А ты что скажешь? Я выглядела сексуально?

– Ну да. Ты снилась мне всю ночь. Теперь мы можем перейти к работе?

– Еще только одно. Спасибо, что толкнула меня на экран. В следующий раз не буду так психовать. Да, и еще одно. Мэвис и Леонардо позвонили нам, когда мы вышли из студии, и Мэвис сказала, что Белль узнала меня на экране и улыбнулась. И помахала ручкой. Ладно-ладно, молчу. – И Пибоди откусила еще кусок пончика.

– Ну, если ты кончила принимать поздравления, мы работаем на выезде. «Всемирный спорт Эндерса».

– У них поминальная служба после обеда, – напомнила Пибоди. – Вряд ли Форрест придет на работу. Хочешь, я проверю?

– Нет. Может, его и нет на работе, зато его помощник на месте, могу пари держать. Вот к нему и заглянем. Поехали.

Ева схватила пальто и замерла на месте. Как быть с пончиками? Если оставить их на месте без прикрытия, к ее возвращению их уничтожат вместе с коробкой. Можно спрятать коробку, но стервятники ее учуют, а это может привести их к тайнику, где она спрятала свой драгоценный шоколад от Шоколадного вора и где вор его пока не нашел.

На пути к выходу Ева схватила коробку. Лучше перестраховаться, чем остаться без пончиков.

Леопольд Уолш, по мнению Евы, был из тех, кто готов работать за своей станцией и охранять своего принца при любых обстоятельствах. Она оказалась права. Он встретил их в своем кабинете – суровый, скорбный, в темном костюме с черной траурной повязкой на рукаве.

– Я не жду мистера Форреста сегодня, – начал Уолш. – Поминальная служба по мистеру Эндерсу назначена на сегодня на два часа дня.

– Нам это известно. – «Кофе не предложил, – отметила Ева, – сесть не пригласил. Мы тебе не нравимся, верно, Лео?» – Мистер Форрест и его дядя были очень близки и по работе, и в личном плане. Вы согласны с этим утверждением?

– Да, безусловно.

– Поскольку вы работаете в тесном сотрудничестве с мистером Форрестом, вы хорошо осведомлены об их совместной работе.

– Разумеется.

Ева улыбнулась, по достоинству оценив умение человека отвечать на вопросы и при этом ничего не говорить по существу.

– Полагаю, вы составили собственное мнение о Томасе Эндерсе – профессиональное и личное.

– Вряд ли мое личное мнение имеет отношение к следствию.