пусть миссис Уилкс куда-нибудь уведет ее на целый день. Вчера вечером я сидела на постели дочери и пела глупую песенку, которая ей нравится. Вскоре она стала мне подпевать. Мы обе смеялись и не могли остановиться. Не знаю почему, но это был счастливый смех. Она позволила мне расчесать ей волосы до блеска. Затем я пожелала дочке спокойной ночи и поцеловала в бархатные щеки. Она как-то странно посмотрела на меня и наморщила лоб. Может, каким-то образом догадалась, что я уезжаю? Но морщинки на ее лбу тут же разгладились.

– Спокойной ночи, мамочка, – сказала она, и я едва удержалась от слез.

– Спокойной ночи, дорогая, – ответила я и пошла к двери. – Спи крепко.

Я торопливо покинула ее комнату, чтобы она не слышала моих рыданий.

Как я сживусь с потерей дочери?

Пока я не в состоянии ответить на этот вопрос. Честно говоря, не знаю. Даже не знаю, правильно ли поступаю. Эта мысль кружится в голове, угрожая меня доконать. Я приказываю себе подумать о чем-то другом. Как говорит Симона, я закрываю дверь в себя прежнюю и открываю дверь к новой Диане. Надо сосредоточиваться на этом. Я должна это сделать независимо от приносимой жертвы и своих чувств. И надо помнить: я это делаю ради Аннабель.

Симона говорит, что теперь мне не надо будет притворяться перед дочерью. Одно это облегчает мне разум.

Я прижимаюсь щекой к оконному стеклу, чувствуя приятную прохладу. На дворе июнь. День солнечный и теплый. Стоило ли так утепляться, надевать два свитера и плотную юбку? Я тереблю жемчужное ожерелье на шее и вдруг вижу их. Две фигуры: Аннабель и миссис Уилкс. Они выходят через фасадные ворота. Аннабель припрыгивает вокруг экономки, совершенно не предчувствуя моего отъезда. Миссис Уилкс идет быстро, словно торопится отойти подальше от дома. Я поднимаю руку, чтобы помахать дочери, и вдруг меня захлестывает неимоверная душевная боль. Действительно ли я правильно поступаю? Я вспоминаю доводы Дугласа. А вдруг голос заставит меня причинить вред собственному ребенку? Верит ли муж, что в Бирме случилось именно это? Не потому ли он так непреклонно настаивает на моем отъезде? Вслух я никогда не слышала от него обвинений, но если он так считает, это объясняет очень многое. Я слежу за Аннабель, пока она не скрывается из виду. Я не плачу. То, что делается, – к лучшему. В таком состоянии, как сейчас, я для Аннабель только обуза. Если я останусь, меня погубит неутихающее чувство вины. С Дугласом ей будет лучше.

Слышится стук в дверь. Входит Симона в цветастом летнем платье, поверх которого накинут легкий кремовый дождевик.

– Сегодня будет дождь? – спрашиваю я.

– Возможно, – пожимает плечами она. – Ты готова?

Я киваю и в последний раз окидываю взглядом комнату. «Прощай, комната, – думаю я. – Прощай, парк». В этот момент мне кажется, что у меня отнимают все.

– Дашь мне еще минутку?

– Хорошо. Я поставила машину за воротами. Идти совсем недалеко. Ты приняла лекарство?

Надеюсь, моя улыбка не выглядит жалкой. Симона уходит. Я держусь, насколько это возможно.

Глава 34

Пароход, который принадлежал компании «Иравадская флотилия» и капитаном которого был шотландец, оказался меньше, чем Белл думала, но каюта первого класса порадовала уютом и комфортом. Вчера Эдвард сообщил ей, что та женщина действительно является бабушкой спасенной малышки. Радуясь, что ребенок не попал в чужие руки, Белл быстро собралась и вечером поднялась на борт парохода. Эдвард даже назвал ей имя малышки: Мадху, что в переводе означало «мед». Бабушка жила в деревне близ Рангуна, девочка будет расти в безопасной обстановке. Хотелось надеяться, что страшные события навсегда изгладятся из детской памяти. Но многое ли видела эта крошка? Возможно, она и не видела, как убивают ее мать, но слышала отчаянные крики взрослых… Усилием воли Белл погасила вспыхнувшую картину. Главное, о Мадху будут заботиться и девочка вырастет здоровой. А вот когда сама Белл вернет себе душевное равновесие и оправится ли до конца, этого она не знала.

Вчера на причале смотреть было не на что. Облака закрывали звезды. Белл поднялась по трапу. Корабельные огни красиво отражались в темной воде, но ей было не до любования этим зрелищем. Белл чувствовала себя усталой. На сердце было тяжело. Отказавшись от предложенного коктейля, она прошла в каюту и легла. Ей вспомнились слова храмового предсказателя. Что ж, он оказался прав. Она отправлялась в дальнее путешествие.

Ночью она спала на удивление крепко. Ее разбудил гул корабельных машин. Белл захотелось увидеть реку при свете дня. Она торопливо оделась и по скользкой металлической лестнице поднялась на прогулочную палубу, помня о раненой ноге, которая еще побаливала… Широкую реку покрывал золотистый туман. Радуясь, что у нее есть старая материнская кашемировая шаль, Белл закутала плечи.

Когда она попросила отпуск, лицо мистера Фаулера, обычно красное, побагровело. Его квадратная фигура раздулась сильнее обычного, а брови, казалось, вот-вот спрыгнут с лица. Он принялся разглагольствовать о том, как это проблематично. Белл старалась не показывать своего удивления. Глория уже замолвила за нее словечко. Фаулер не осмелился отклонить просьбу миссис де Клемент, но Белл пришлось разыграть целый спектакль, упрашивая его, а затем горячо благодарить, когда он наконец согласился. Он дал ей отпуск менее чем на три недели. Белл надеялась, что уложится в срок.

Поданный завтрак состоял из клейкой лапши с кусочками курицы. Все это плавало в приторно-сладком соусе. Быстро поев, Белл стала разглядывать завтракающих пассажиров. Двое хорошо одетых деловых людей, поглощавших английский завтрак, трое бирманцев в традиционной одежде и бирманка на большом сроке беременности в розово-зеленом лоунджи и с цветами в волосах. Женщина приветливо улыбнулась Белл. И та попыталась сделать то же самое, но улыбка получилась вялой. Для завтрака на палубе поставили удобные столы и стулья из ротанга, а между ними пальмы в кадках. На носу Белл увидела несколько парусиновых шезлонгов для желающих посидеть на солнце.

Золотистый туман вскоре рассеялся. Белл смотрела на окрестные красоты и сознавала, как хорошо, что она уехала из Рангуна, оставив позади те страшные события. Великолепное утро подняло ей настроение. На сапфировом небе сияло солнце. Под его лучами речная вода казалась россыпью бриллиантов. В душе Белл крепла уверенность, что плавание вверх по Иравади ей поможет. Увидев стаю взлетевших цапель, Белл усмотрела в этом добрый знак.

Пароход медленно двигался на север. Так прошел час, может, и больше. Обстановка действовала на Белл умиротворяюще. Солнечный свет делал рельефнее громады дождевых деревьев, росших вдали от берегов. Даже прибрежные кусты и