– Вот и хорошо. А теперь пристрой куда-нибудь камеру и покажи мне себя.

У Мариам потрясенно округлился рот. И первая реакция – «нет, я не могу!» – прокатилась по горлу вибрацией. Ведь сколько килограмм добавляет камера? Пять? В беспощадно ярком утреннем свете будут наверняка видны все ее несовершенства. Потемневшие от беременности соски. Живот… который, конечно, еще не выпирал, но…

– Мариам, ты слишком много думаешь.

– Но…

– Просто покажи мне себя. Знаешь, сколько раз я об этом мечтал?

– Я меняюсь и…

– И что?

– Вдруг я тебе не понравлюсь?

– Это невозможно.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда я опять стану толстой.

Если что-то и могло ее отрезвить – то лишь этот страх. Чудовищная неуверенность в себе, грызущая ее, как голодная псина сахарную косточку.

– По-моему, ты просто меня не хочешь.

– Я не хочу?!

– Ну, да. И поэтому придумываешь всякие отмазки. – На ее глазах Женя застегнул штаны! – Ну, или кокетничаешь.

– Кокетничаю? – опять повторила Мариам, завороженно глядя на поблескивающую металлическую пуговку над впечатляющим бугром.

– Ага. Зачем еще такой умнице и красавице, как ты, так откровенно прибедняться? Вдруг я тебе не понравлюсь, – он даже ее перекривлял! – Или растолстею…

– Это правда может случиться, – заметила тихо.

– Наверное, случится. Все беременные женщины толстеют. А знаешь, что не случится ни при каких обстоятельствах?

– Нет…

– Ты не будешь решать за меня, что мне нравится, а что нет. А теперь сними этот чертов халат, чтобы я получил, наконец, возможность сделать собственные выводы.

Мариам вздохнула и решительно потянулась к штативу, который купила давным-давно для создания блога. Установила телефон, отрегулировала стойку по высоте и села напротив камеры. Не решаясь двинуться дальше, она вцепилась в полы халаты побелевшими от напряжения пальцами. Кравец чуть наклонился, поедая глазами происходящее.

– Тогда ты тоже сними штаны! – потребовала Мариам в припадке непонятно откуда взявшейся смелости.

– После тебя… Кавалеры пропускают дам, – просипел Кравец. И этот низкий голос и его совершенно ошалевшие непривычно темные из-за плещущейся в них страсти глаза подстегнули Мариам. Она зажмурилась и развела полы в сторону.

– Ох, детка… Ты такая красавица. Дай мне… Потрогай себя. Пожалуйста.

Не разлепляя глаз, Мариам неторопливо коснулась своей груди пальцами. Взвесила в чашах рук.

– Они стали чувствительнее?

– Да.

– И темнее. Как M&Ms. Хочу попробовать их. Обхватить губами и прикусить.

– Женя…

– Сожми их пальцами.

– Женя!

– Давай, детка, ты такая красивая. Я с ума по тебе схожу. – Голос Кравца звучал непривычно задушенно. Мариам открыла глаза и ничего, вот же блин, не увидела!

– Где сейчас твоя рука? – осведомилась она.

– Там, где ей и положено.

– Покажи.

– Только после тебя. Приласкай себя. По-настоящему, Мариам. Представь, что это я.

– Я не могу. – Мариам резко выпрямилась, отчего ее грудь качнулась.

– Можешь. Я твой муж. Забыла? Между нами не может быть стеснения. Пожалуйста. Ради меня. Я так по тебе изголодался.

Он чуть приподнялся, меняя расположение камеры. И Мариам, наконец, увидела то, что хотела. Его рука на абсолютно готовом изнывающем члене. Которой он не ласкал себя, а скорее сдерживал, пережав у основания. И это она… Это она сделала с ним! Осознание происходящего было невероятным. Самым лучшим, что вообще могло с ней случиться. Мариам медленно развязала узел на поясе, развела полы и там, внизу. Вынула из рукавов руки, оставаясь перед ним совершенно голой и беззащитной. Дрожащей от переполняющих эмоций.

– Мариам… Господи, детка, ты меня убиваешь.

Знал бы он, что с ней делают его слова! Какую работу проводят. Ту работу, что ни одному психологу не далась. С губ Мариам слетел чувственный смешок:

– Мне одеться?

– Я тебе оденусь!

– Нет? Тогда что мне сделать?

– Покажи, как используешь ту штуковину…

Она и так была перед ним голой. А теперь он просил снять с себя кожу.

– Я не знаю…

– Пожалуйста. Для меня. Со мной. Вместе.

Мариам нащупала игрушку. Её собственное желание было таким острым, что это невозможно было терпеть. Между ног было так мокро, что ей не понадобилась бы никакая смазка. Она откинулась на один локоть и, глядя прямо в камеру, развела ноги. Обнажаясь перед ним вот так – до жил, до костей. Понимая, что такое всеобъемлющее откровение либо спаяет их навсегда, либо навсегда друг от друга отбросит. Третьего не дано. Провела пальцами по влажным набухшим складкам. В вопросе самоудовлетворения Мариам была виртуозом. Она могла кончить за минуту. От начала и до конца. Но сейчас спешить не хотелось.

– Ты думала обо мне, когда так себя ласкала?

– Да.

– Мариа-а-ам…

– Ну, что?

– Ты же понимаешь, что я до тебя доберусь, и тогда…

– Да-а-а, – ритмично пальцами, она была уже так близка. Но он просил игрушку. Мариам нащупала устройство. Прижала к коже. Вспорхнула пальцами. Дернулась.

– Господи, я сейчас сдохну. Пожалуйста, малыш, давай… Давай.

Мир взорвался, высекая снопы разноцветных искр перед глазами. Мариам вскрикнула. Кравец страдальчески застонал. Выругался, продолжая с остервенением толкаться в кулак. Низко-низко склонив голову, так что она не могла видеть его лица. А впрочем, ей было совсем не до этого.

– Это было… Это было… О, черт! Мне звонят, детка. По очень важному вопросу!

– Отключайся, – с трудом ворочая языком, улыбнулась Мариам.

– Ты не обидишься? Я правда очень ждал этого звон…

– Сгинь, – фыркнула она и отключилась первой, пресекая угрызения совести мужа и необходимость продолжать диалог теперь, когда стыд потихоньку стал возвращаться. О, боже! Она действительно это сделала. И он назвал ее красивой…

«Через пару месяцев ты начнешь расплываться. Посмотрим, что он скажет тогда», – нудил Гурген, но как-то неубедительно. Мариам даже не посчитала нужным ему отвечать. Вступать в переговоры с террористами в данном случае было себе дороже.

Она заставила себя сползти с кровати и снова сходила в душ. Когда вышла – с улицы примчался Левон с Кирой. После школы они катались на скейтах на новенькой площадке, отстроенной во дворе, и, потратив кучу энергии, жутко проголодались. Мариам накормила детей и заново открыла присланный Дуней план их будущего дома. Узнав об их свадьбе, она предложила объединить принадлежащие Мариам и Жене участки и прислала набросок, как в таком случае будут размещены дом и все остальное. До сегодняшнего дня Мариам боялась туда заглядывать. Как боялась думать о том, что их с Кравцом ждет в дальнейшем. Она вообще не была уверена, что он вернется, если уж говорить до конца честно. Хотя ее муж, даже находясь за тысячи километров, своими обязанностями вроде бы и не пренебрегал, в голову Мариам все равно лезли самые негативные сценарии. Она извелась. Измучилась. Истосковалась. Накрутила себя до бессонницы. А тут… бах! И все перевернулось.