Так что как-то так.

Такая вот фигня, малята.

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Радиоцентр. 9 мая 1918 года

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ: Добрый вечер!

ОЛЬГА БАКЛАНОВА: Приветствуем вас в нашей студии.

АЛЕКСАНДР ХАНЖОНКОВ: И мы вас приветствуем. Для нас честь быть представленными столь уважаемой публике.

ВЕРА ХОЛОДНАЯ: Я рада быть здесь.

БАРОН НИКОЛАЙ ДЕ БОДЕ: Здравствуйте.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ: Сегодня у нас в студии не только уважаемые гости, но и уже традиционно привычные стенографисты, фотографы и кинооператоры, которые ведут хронологию нашей беседы. Напомню нашим слушателям, что полную расшифровку нашей передачи можно прочитать в ближайшем выпуске «Голоса Царьграда». Там же можно будет увидеть некоторые фотографии сегодняшней передачи. Полная же подборка наших фотографий, как всегда, ждет читателей «Иллюстрированного Царьграда».

ОЛЬГА БАКЛАНОВА: И кинохронику можно будет посмотреть в киножурналах, которые уже традиционно показывают перед кинокартинами в наших кинотеатрах.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ: Уважаемая Ольга Владимировна настолько волнуется, что повторила четыре раза подряд слово «кино» в разных вариациях.

ОЛЬГА БАКЛАНОВА (смеясь): Даже боюсь представить, как бы прокомментировал мою оплошность Алексей Григорьевич, окажись мы с ним на одной театральной сцене.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ (усмехаясь): А вы не бойтесь, я не кусаюсь. Хотя злые языки утверждают обратное и даже показывают всем свои жуткие шрамы. Впрочем, оставим это для театральных подмостков. А пока, как я надеюсь, нас ждет интереснейший разговор, а наших зрителей ждет традиционное уже либретто перед началом сеанса «кино», столь горячо любимого Ольгой Владимировной и всеми остальными, включая вашего покорного слугу. Скажу больше, я боюсь, конечно, предугадывать, но есть определенный шанс, что наша сегодняшняя съемка успеет быть смонтирована для показа в Императорском Доме кино уже этим вечером. Но тут я бы не стал загадывать. Возможно, процесс затянется на более долгий срок, все ж таки техника и все такое прочее сложное, о чем мы, как я понимаю, расскажем позднее. В любом случае я уверен, что зрители с нетерпением ожидают премьеру, к которой мы и перейдем, так сказать, самым непосредственным образом сию же минуту.

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет его величества. 9 мая 1918 года

Вообще же я слушал радио и получал удовольствие. Пусть нынешнему радио было далеко до привычного мне, но, блин, насколько я все же ускорил прогресс! Мало того что первая в мире передача новостей вышла в эфир ощутимо раньше, чем это случилось в моей истории, так и сам факт возможности такой передачи не мог не быть связанным с высочайшим благоволением, финансированием и мощнейшим царственным пинком под зад Николе Тесле, нашему глубокоуважаемому светочу науки, в момент его научных и прочих творческих сомнений, распылявших внимание нашего гения.

И не будет особым откровением сообщить, что многие изыскания в известной мне истории долго тормозились отнюдь не из-за технической невозможности ту или иную проблему решить без каких-то новейших открытий в области науки и техники, а сугубо из-за того, что никто не мог понять, зачем это все вообще надо и какая практическая цель того или иного изобретения. Вспомним телевидение, развитие киноиндустрии или тот же вертолет Сикорского, ценное указание на разработку которого (а точнее, на реанимацию проектов 1908 и 1909 годов) он получил вместе с обещанием крупного заказа на эти машины, как только проект удастся воплотить в жизнь. Благо мощных моторов у нас сейчас хватало. Пусть не выше крыши, но пару десятков двигателей на испытания Сикорского мы изыщем. Лишь бы он сам не лез испытывать свои творения, как он привык это делать по своему обыкновению. Империи его мозги были еще нужны. И не только его.

Конечно, Тесла не был одним-единственным «виновником» нашего радиоуспеха, отличились и другие. Тот же нобелевский лауреат «за выдающийся вклад в создание беспроводной телеграфии» профессор Карл Браун приложил немало усилий к тому, чтобы четыре дня назад в эфир вышла наша первая радиопередача в классическом (для меня) формате. Равно как и профессор Максимович с бароном Прокудиным-Горским сделали многое для развития кино.

Не говоря уж о многих часах бесед с графом Сувориным, где я мягко подталкивал его к осознанию новых подходов в сфере масс-медиа и прочего Голливуда. Уж не знаю, насколько мне это удалось и насколько я смог не посеять в мозгу Бориса Алексеевича здравые сомнения на свой собственный счет (а чойта он такой умный, а?), но результат был налицо, и с этим пока приходилось мириться. Впрочем, у моего ближайшего окружения уже, насколько я понимаю, сформировался некий мой образ местного гения, так что они не слишком удивлялись. Или делали вид, что не слишком-то удивляются. Мало ли какие у царя-батюшки тараканы в голове! В конце-то концов, чем император хуже какого-нибудь Леонардо да Винчи? Русь-матушка полна самородками! Тем более что самородок этот не только не просит денег на свои чудачества, а, наоборот, щедро их платит!

В общем, я тешил себя надеждами на адекватность моих подчиненных, не забыв дать команду Евстафию и Имперской СБ присматривать за умонастроениями всех тех, кто был включен в мои основные прорывные проекты. Хотя, разумеется, те, кто был ближе всего ко мне, уже четко усвоили, что любая болтовня доходит до меня очень быстро, и старались лишний раз не бормотать свои удивления даже вполголоса самому себе под нос, не говоря уж о светском трепе в высшем свете. Тем более что альтернативой болтовне были успех, карьерный рост, титулы и весьма серьезные деньги.

И, кстати, о болтовне. Помимо технических проблем с радиовещанием, нам приходилось решить и сугубо практические вопросы, которые моим бывшим современникам могли бы показаться смешными. Например, как отыскать ведущих для радио. Вроде мелочь, но с учетом того, что тут вообще не было понимания радио как такового, то тем более не было здесь и понимания самой роли ведущих радиопередач. Да и кино здесь было по факту еще немым, с характерными драматическими кривляньями на камеру и без игры голосом вообще.

В общем, мне не нужны были дикторы и прочие говорящие головы – мне нужны были именно радиоведущие в моем понимании этого процесса. А найти их, следует признать, было совсем непросто. И мы с Сувориным потратили не один вечер, разбирая возможные кандидатуры.

Ну, частично мы проблему решили. Те же ведущие сегодняшнего эфира были отобраны из полутора сотен претендентов. Алексей Алексеев (в девичестве Лившиц) уже зарекомендовал себя в качестве блестящего конферансье Одессы и Питера, острого на язык и, таки да, всегда имеющего пару умных слов на любой случай. А его соведущая Ольга Бакланова была, как сказали бы в мое бывшее время, актрисой театра и кино. С обворожительным, хорошо поставленным театральным голосом и умением держать себя перед камерой, что в нашем случае также было очень важно.

Вообще же я ясно отдавал себе отчет в том, что мы опередили время примерно лет на двадцать-тридцать, а во многих отношениях и на полвека-век. Пусть не технически (хотя и тут налицо был явный прорыв по целому ряду направлений), но уж самим подходом к подаче информации точно. И хотя все было, мягко говоря, криво, косо и коряво, но неискушенный потребитель года 1918-го с восторгом принимал то, что мы ему скармливали.