Час от часу ночь становилась холоднее. Рис продрог до костей, дыхание срывалось с его губ облачками белого пара, которые сразу же поглощал сухой воздух.

«Лучше бы я остался в лагере».

И тем не менее он этого не сделал. Он стоял на краю Бездонного Разлома, как назвала эту гигантскую пропасть Винн. Тот оказался много ближе, чем чудилось поначалу: всего десять минут пешего пути по песку – и внезапно Рис обнаружил, что стоит на оголенном камне и смотрит вниз, в непроглядную черноту.

Он наверняка свалился бы, не озаряй небо диковинные переливающиеся ленты света. Такого Рис прежде никогда не видел: полосы перетекали, словно вода, друг в друга, затем разделялись и множились или бесследно исчезали. Этот неспешный и величавый танец серпантина в безжизненном сером небе зачаровал Риса, а заодно осветил, пусть и скудно, пустыню. Вполне достаточно, чтобы в темноте серебрились каменные столбы и иззубренный край пропасти.

Вокруг не слышно было ни звука. Рис простер руки над бездной, зиявшей у самых его ног, и упивался тишиной. Что там, далеко внизу? Он не мог ничего разглядеть, однако чувствовал, насколько глубока пропасть. Рис представил себе, как делает один-единственный шаг вперед с обрыва и ныряет в непроглядное море тьмы. Скорее всего, он падал бы очень-очень долго, погружаясь в мирную тишину, пока наконец не сгинул бы в неохватной вечности.

В этой мысли было нечто притягательное и вместе с тем пугающее – именно потому, что притягательное. С убийственной ясностью напоминала она рассказ Коула о том, как он тонет в пустоте. Пожалуй, страхи Коула не так уж и трудно понять.

– Сер Евангелина в бешенстве, – донесся из-за спины знакомый голос.

Рис хмуро взглянул на подошедшую к нему Винн, но постарался скрыть досаду на то, что она так грубо нарушила его уединение. Легко было здесь, над необъятной пустотой, притворяться, что он совсем один и все его беды – дурной сон, о котором проще позабыть… однако на деле это было не так.

– Вы что, никогда не спите? – пробормотал он.

– Ты покинул лагерь, улизнув у нее из-под носа. Она и сама отправилась бы за тобой в погоню, но это значило бы бросить меня и Адриан без охраны. Я вызвалась тебя разыскать.

Винн куталась в одеяло, но все равно дрожала от холода и тяжело опиралась на посох. Долю секунды спустя она сообразила, где именно стоит Рис, и глаза ее широко раскрылись от испуга.

– Рис… что ты здесь делаешь?

– Мерзну.

– Да нет же, что ты делаешь именно здесь?

Рис вздохнул и, повернувшись, вновь уставился в бездну. Та источала слабый запах, едкий и острый, похожий на серный, но не такой уж неприятный. Мелькнула смутная мысль: что, если край обрыва рухнет под его тяжестью? Угольно-черный камень был источен песчаными вихрями и, может быть, обветшал, однако казался прочным.

– Да просто любуюсь видом. Вот… никак не мог уснуть.

Он отступил от края, однако непохоже было, чтобы Винн вздохнула с облегчением. Плотнее закутавшись в одеяло, она в упор, встревоженно смотрела на Риса, и долгое время тот стоял молча, покорно принимая этот неотступный взгляд.

– Ты сердишься на меня? – наконец спросил он.

Винн испустила долгий усталый вздох. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила крупный кусок скалы, легким шагом направилась к нему и села.

– Сержусь, – неуверенно согласилась она.

– Когда я рассказал вам о Коуле…

– Я не из-за того сердита.

– Тогда из-за чего?

Винн задумалась.

– Тебе нужно быть осторожнее. Я едва знаю тебя и все-таки вижу, что ты стремительно движешься к ужасному концу. Как думаешь, к чему все это приведет?

– Понятия не имею.

– Нет, имеешь! – отрезала Винн, раздражаясь. – Без моего вмешательства ты стал бы Усмиренным. Этот Коул… кто бы он ни был, именно то, что ты продолжал с ним якшаться, и втянуло тебя в неприятности. Ты же знаешь, что он натворил.

– Да, но мне кажется, что он не в своем уме. Ему нужна помощь.

– Это тебе нужна помощь. Ты должен защищать себя – и сейчас больше, чем когда-либо.

– Я не могу уклониться и бездействовать.

– Именно так тебе и стоило бы поступить. – Винн на миг умолкла, покачав головой. – Ну вот, опять я с тобой спорю. Хорошо бы мне научиться сочувствовать тому, кого прямо тянет ввязываться в безнадежные предприятия.

Рис невольно ухмыльнулся. Возможно, он сам был отчасти виноват в том, что Винн той ночью на него разозлилась. Он нелестно отозвался о ее готовности помочь другу, пускай даже с риском для жизни, и это после того, как ранее объявил ее бессердечной. И то и другое было неправдой. На самом деле, сколько бы Винн ни утверждала обратное, ей вовсе не безразлично, что станется с Рисом. Может, она сейчас и не та добрая старушка, с которой он познакомился несколько лет назад, но за маской нынешней Винн сохраняется прежняя.

Рис хотел сказать это вслух, когда вдруг услышал слабый свист и долей секунды позже что-то вонзилось ему в грудь. Он опустил глаза и потрясенно увидел черную зловещую стрелу.

Но этого просто не может быть!

– Рис! – пронзительно закричала Винн, вскочив с камня.

Порождения тьмы возникли из пустоты, ниоткуда. Бледнокожие твари оскалились, зашипели и, вскинув над головами грубые мечи, ринулись в атаку. Рис ошеломленно уставился на них, не веря собственным глазам. Да, он знал, что порождения тьмы рыщут где-то в пустыне, но сейчас, вблизи, они казались нереальными, словно плод дурного сна. Рис смотрел на черные струйки неведомой жидкости, сочившиеся из их ртов и орбит, таращился на остекленевшие от ненависти глаза. Время будто замерло.

Винн вскинула белый посох; тот запульсировал силой и разродился ослепительной вспышкой, которая вывела Риса из оцепенения, а порождений тьмы вынудила отпрянуть, шипя от боли. Стрела все так же торчала в груди Риса, и лишь сейчас он начал ощущать ее – странное болезненное стеснение, с каждой секундой становившееся все сильнее. Боль пересилила потрясение, и у него вырвался сдавленный вскрик. Рис попытался сдвинуться с места, но лишь неловко повалился на колени. Каждое движение давалось ему через силу, словно он увязал в зыбучем песке.

Винн закрутила вокруг себя посох, и в воздухе полыхнули десятки молний. Слепящими зигзагами прорезали они темноту, разлетаясь от камня к камню, от одного порождения тьмы к другому. Гром рокотал так, что Рис едва не оглох.

Он видел, как одна тварь рухнула, пораженная молнией, и пронзительно завизжала от боли – мощь заклинания сварила ей внутренности. Другая тварь, заревев от ярости, бросилась на Винн, и старая чародейка вновь стремительно развернулась. Она выставила перед собой руку, и порождение тьмы застыло, мгновенно обратясь в кусок льда, а затем рассыпалось на мелкие осколки.

Еще одна тварь подбегала к Винн сзади. Рис хотел было крикнуть, предостеречь, но понял, что опоздает. Он сосредоточился, не обращая внимания на боль в груди, откуда торчала стрела, собрал в кулак силу – и ударил. Волна магии, хлынув с его ладоней, обрушилась на по-рождение тьмы. Мощный толчок сбил чудовище с ног и швырнул в бездну, а душераздирающий вопль потонул в оглушительных раскатах грома.