— И мы познакомились с Руби. — Дин выдавил из себя улыбку. — Помнишь, она забралась на то большущее дерево на берегу и заявила, что рисование и рукоделие — для малышни, а она уже большая?

— Да, конечно. Она еще не хотела слезать, пока ты ее не уговорил.

— С этого все и началось. Тогда мы впервые увидели нормальную семью.

Дин говорил и говорил. Слова цеплялись одно за другое, он соединял их в непрерывную нить и из этой нити вместе с волокнами их прошлой жизни ткал одеяло, которым укутывал брата.

Проснувшись после дневного сна, Нора чувствовала себя как с похмелья. Она некоторое время полежала, слушая приглушенный шепот моря. Было уже поздно, она проспала несколько часов.

Эрик.

Вспомнив о нем, Нора поставила телефон на колени и стала набирать номер. Трубку сняла Лотти. Нора несколько минут поговорила с ней, потом терпеливо подождала, пока трубку возьмет Эрик.

— Нора? Наконец-то, давно пора.

Она засмеялась. Как, оказывается, приятно смеяться, а еще приятнее услышать голос Эрика! Он звучал почти так же, как прежде.

— Последние несколько дней были… хм… своеобразными. Я на Летнем острове, Кэролайн разрешила мне немного отдохнуть здесь.

— А, понимаю, нам, богатым и знаменитым, трудно найти время для старого друга, который с тихим достоинством смотрит в лицо старухе с косой. — Эрик рассмеялся собственной шутке, но смех перешел в кашель.

Нора закрыла глаза и попыталась представить его таким, каким он был всего несколько лет назад. Например, в день, когда его команда выиграла чемпионат лиги и товарищи обливали своего главного нападающего минералкой и скандировали его имя.

— Нора, вы, часом, не впали в кому?

— Нет, я здесь.

Решение пришло мгновенно: Нора решила, что не станет рассказывать Эрику о скандале. Ему незачем из-за нес волноваться. Но что-то объяснить все-таки придется, не может же она просто появиться перед ним в инвалидном кресле.

— Я попала в аварию в Бейвью и немного пострадала.

— Бог мой! И как вы себя чувствуете?

— Для пятидесятилетней женщины, столкнувшейся с деревом, просто отлично. А ты еще говорил, что я зря потратила деньги на «мерседес». Ха! Он спас мне жизнь. Я вышла из аварии почти целой, всего лишь сломала ногу и растянула запястье. Но из-за этой ерунды я до сих пор не смогла с тобой увидеться.

— Вы что-то недоговариваете.

Нора принужденно рассмеялась:

— На этот раз интуиция тебя подвела.

— Нора!

Эрик произнес ее имя с невероятной нежностью, и в этой нежности она услышала мягкое, с оттенком упрека, напоминание обо всем, что они пережили вместе. Впервые с тех пор, как заварилась каша, Нора почувствовала, что кто-то действительно за нее переживает.

— Нет, правда, я…

Она потерла переносицу и стала делать дыхательные упражнения, чтобы успокоиться.

— Нора, вы же знаете, мне можно рассказать обо всем.

— Тебе ни к чему знать о моих трудностях.

— Скажите, кто ночь за ночью сидел со мной в больнице, когда умирал Чарли? Кто держал меня за руку на кладбище? Кто был со мной, когда мне начали делать химиотерапию?

Нора судорожно сглотнула.

— Я.

— Ну так рассказывайте.

Чувства, которые она держала взаперти последние несколько дней, вырвались наружу. Нора не плакала, наоборот, ее спокойствие было почти противоестественным. Но по мере того, как она говорила, чувствовалось, что ее душа разрывается на части.

— «Тэтлер» опубликовал непристойные фотографии, на которых я снята в постели с мужчиной.

— Господи Иисусе… — прошептал Эрик.

— И это еще не самое страшное. — Как ни странно, она рассмеялась. — Мы с тем парнем позировали, нас не застали врасплох. В довершение всего снимки были датированы временем, когда я еще была замужем за Рэндом. Газетчики размазали меня по стенке. У меня такое впечатление, что откуда ни возьмись появились толпы желающих публично назвать меня лицемеркой.

— Так вот почему вы поселились в летнем доме? Прячетесь?

— Моя карьера кончена. Мне теперь не доверят даже приучать малышей к горшку.

— Оставьте, Нора, мы же в Америке! Знаменитости вечно что-нибудь вытворяют, а мы их только сильнее любим.

— Джек Николсон разбил бейсбольной битой автомобиль, и что же? Мы дали ему еще одного «Оскара». Хью Грант показал себя не только морально неустойчивым, но и просто дураком, однако после кратких извинений в телешоу «Сегодня вечером» он уже снимается в фильме с Джулией Робертс. Ну а вы показали свою задницу. Подумаешь, велика важность! Фотограф ведь не снял вас, когда вы занимались оральным сексом с торговцем наркотиками. Выше голову! Признайте свою ошибку, поплачьте и попросите, чтобы вам дали еще один шанс. Поклонники только больше вас полюбят за то, что вы оказались такой же, как они, простой смертной.

— Что мне в тебе нравится, Эрик, — ты во всем умеешь видеть хорошую сторону. Клянусь Богом, если бы ты был моим сыном, я бы тобой гордилась! — Нора услышала в трубке кхеканье — Эрик кашлянул — и поняла свою ошибку. Она готова была надавать себе пощечин за бестактность. — Ты звонил матери?

— Она в Европе. Шопинг проходит очень удачно. — Эрик издал звук, похожий на стон. — Она мне не звонила. Но прошло всего несколько дней.

Несколько дней с тех пор, как мать узнала, что ее сын умирает от рака, — и она не нашла времени позвонить. Эту женщину пристрелить мало!

— Ничего, если я завтра приеду тебя навестить? Ты на больничной койке, я в инвалидном кресле — славная получится парочка, как из «Полета над гнездом кукушки».

— Это будет замечательно! Вы не представляете, кто со мной тут…

Нора рассмеялась:

— А ты не представляешь, кто со мной!

— Дин…

— Руби…

Они произнесли это одновременно. Нора опомнилась первой:

— Дин на острове?

— Он приехал, чтобы быть рядом.

— Я знала, что он приедет, если ты позвонишь. Как вы с ним общаетесь?

— Чувствуется некоторая неловкость. Неуверенность. Мы будто старые школьные друзья, которые не виделись лет двадцать, а теперь встретились и не знают, что сказать. Но мы обязательно найдем путь друг к другу. А как Руби?

— Злится. Если честно, она меня ненавидит.

— Но она здесь, это что-нибудь да значит. Не забывайте, от ненависти до любви один шаг.

— Спасибо, мудрец. — Нора помолчала. — Мне пришлось сказать ей, что у тебя рак.