Я должен быстро что-то придумать, какую-то уважительную причину. О колдунье говорить нельзя: он ее ненавидит. Простое упоминание ее имени может вызвать бурю, зажечь огонь в его глазах. Может быть, он боится ее? Тогда Джонс? Брат и его ненавидит. Это фаранг. Богач. Белый, который соблазняет девушек и кичится перед тайцами своими деньгами.

— Я… Я…

Новый взрыв язвительного хохота. Тьям смеется над моей беспомощностью. Бросив быстрый взгляд на брата, я замечаю знакомую ухмылку, из тех, что предвещают оскорбления, а затем удары. Улыбка проклятого.

— Да ладно, наплевать! Поджарь нам рыбы. И живо! — вопит он.

Я бросаюсь на кухню и, стараясь не шуметь, быстро начинаю готовить. Песни кастрюль раздражают брата. Наливая масло в вок, я чувствую чье-то присутствие у себя за спиной. Тяжелое, давящее присутствие.

— Тьям! Иди сядь, я тебе еще налью!

— Подожди. Я хочу посмотреть, как твой братец-пидорок рыбу станет жарить.

У меня горят щеки. Я пытаюсь сосредоточиться на пузырьках, появляющихся на поверхности масла на дне сковороды, пытаюсь не обращать внимания на насмешливый взгляд, который следит, как я работаю, как берусь за деревянную ручку сковороды. Но я не могу забыть о нем. Я чувствую себя ужасно неловко. Я кладу сверкающую рыбу в кипящую ванну. От взгляда Тьяма мои кишки сворачиваются в узел, а глаза застилает слезами.

Тяжесть за моей спиной смещается вправо.

Тьям подходит ближе.

— Тьям, иди ко мне! Ну что я тут один пью!

Брат нервничает. Ему не нравится, что его друг заинтересовался ублюдком, он чувствует себя покинутым. Я закрываю глаза, слеза выкатывается из-под моих ресниц и стекает вдоль слишком тонкого носа.

Я молюсь о том, чтобы аптекарь внял призыву брата. Чтобы ушел пить и развлекать безумца. Чтобы оторвал от меня свой пристальный взгляд.

— Подожди минутку! Малышка так очаровательна в своих хозяйственных заботах! — говорит Тьям вкрадчиво.

Я вздрагиваю, сковородка в руках наклоняется. Его пальцы коснулись моей щеки. Странная, невыносимая ласка. Судорога протеста пробежала по моему телу. Рыба прыгает на пол, кипящее масло льется дождем из падучих звезд, попадает мне на руку, я кричу. Справа слышится глухое рычание.

Дальше все происходит очень быстро.

Отодвигаемый стол скрежещет по полу. Тяжелые стремительные шаги приближаются ко мне. Рука, сильная, мощная — я узнаю ее из тысячи, — хватает меня за шиворот и швыряет в противоположный угол комнаты. Я падаю у комода, сердце бешено бьется, глаза вылезают из орбит, меня переполняет ужас при мысли о наказании, которое, я в этом уверен, еще впереди. Я обхватываю голову руками и, дрожа, готовлюсь к следующему удару.

Но почему-то ничего не происходит.

Я решаюсь бросить взгляд в сторону кухни. Брат подошел к склонившемуся над раковиной Тьяму. Его согнутая спина представляет собой странное зрелище. Я моргаю ресницами, чтобы рассеять туман, сгустившийся перед моими глазами от падения. Страшная синяя тень вытатуирована на его спине… Изображение, повторяя движение мышц, оживает.

— Все нормально, Тьям?

— Этот урод обжег мне руку!

— Подожди! Сейчас увидишь, что я с ним сделаю.

Я не могу заставить себя закрыть глаза. Брат с искаженным от ярости лицом бросается ко мне и начинает бить меня ногами. И даже пытаясь увернуться, пытаясь уползти на кухню от моего палача, я продолжаю, как загипнотизированный, смотреть на рисунок, который живет на спине Тьяма. Он напоминает мне о просторном белом доме, где над лестницей висят женские лица. Он напоминает о выставке портретов, благодаря которым я становлюсь беззащитным. Настолько беззащитным, что не слышу, как проклятый изрыгает ругательства, волоча меня за ногу, не вижу его занесенной руки, готовой поразить меня, словно громом. Я даже не сворачиваюсь в клубок, чтобы закрыться от удара. Я позволяю ему опустить мои веки и стереть изображение, отвлекающее меня от брата. Изображение страшного хищника, вытатуированного на мускулистой спине.

Ноябрь 1986 года

Я не сразу вернулась домой. Когда Кеоу сказала, что Нет ушла с тигром, я сосредоточилась на работе. Пытаясь скрыть волнение, я принялась с яростью тереть посуду. С бешенством, от которого разгорелось все лицо. И Кеоу оставила меня в покое.

Зал уже пуст, только сутенерша в одиночестве неторопливо потягивает какой-то напиток, облокотившись на стойку и усевшись на один из табуретов, предназначенных для девушек и их клиентов.

— Хочешь тоже? — спрашивает она, качнув подбородком в сторону бокала. — Отпразднуем твою первую ночь.

Она выпрямляется. Резким движением, словно с гордостью. Она похожа на мать, безмолвно поздравляющую дочь с получением диплома. Эта мысль вызывает у меня улыбку.

— А что вы пьете? — осведомляюсь я, обходя стойку и начиная расставлять принесенную с собой посуду.

— Виски on the rock[33], — отвечает она, раскатывая «р», будто подчеркивая крепость напитка.

У меня во рту сразу появляется его вкус. Сладкий, затем обжигающий. Перед глазами встает красивый, сильный азиат с накачанными мышцами, с лоснящейся от наслаждения кожей… А внутри просыпается боль. Резкая, невыносимая. Пронзившая меня.

— А можно мне чего-нибудь другого? Пива, например?

— Будь как дома, — мурлычет сутенерша своим низким голосом, пряча ноги под стойку и подпирая руками подбородок.

Пока я наливаю себе золотую жидкость, стараясь не слишком ее вспенивать, старуха не сводит с меня глаз. Выкидывая пустую бутылку, я думаю, что старуха не случайно осталась здесь выпить виски и расслабиться после трудового дня. Она меня ждала.

Она отпустила всех девушек и погасила слишком яркое освещение, зажгла только неоновую лампу над полкой с бутылками. Атмосфера мягкая, почти интимная, что мне кажется теперь подозрительным.

— Ну? — говорит она наконец, когда я подношу стакан к губам. — И как первая ночь?

Я застываю от ее любопытства.

Кадры прошедшей ночи проносятся перед глазами. Я сижу, взгромоздившись на табурет, и пытаюсь подражать Нет. Клиент, азиат, останавливается, его взгляд меня соблазняет, его руки мне нравятся. Разговор за стойкой бара, мой горящий от желания рот, онемевший от алкоголя язык, мое тело, повторяющее его движения. Пауза. Мгновение нерешительности, наступившее после того, как я узнала человека, сидящего у дверей. В его глазах течет поток, течение неудержимо увлекает меня. К нему. Наши взгляды встретились и не могут оторваться друг от друга. Я хочу подойти к нему. Но я пленница азиата, который крепко меня держит. Его рука вцепилась мне в запястье, он уводит меня за собой. Прочь от реки, прочь от незнакомца. У входа в бокс мое желание исчезает, сменяясь страхом. Мне хочется убежать. Я толкаю дверь в нору… Я снова вижу свою дрожащую руку, мне кажется, что лак на ногтях облупился от влажности. Я вспоминаю тошнотворный смешанный запах выделений, хрип и стоны, доносящиеся из соседних комнаток. Я словно открываю доступ к себе. «Это у тебя в первый раз, так?» Как шепот.