– Я сделаю все, что будет в моих силах. – Я потупился, и тут же вздрогнул, оттого, что чертовка сжала мою руку в своих крохотных надушенных розовым маслом пальчиках. Ее пышные груди вздымались под расшитой накидкой, розовый ротик чуть приоткрылся.

– Твой брат никогда не согласится…, – зачем-то ляпнул я, густо краснея.

– Спаси его и тогда…, – она снова сжала мою руку, но на этот раз прильнув ко мне бедром.

Еще не хватало, чтобы после такого обещания вечно портящий мои планы Ирод вскрыл себе вены или любым другим способом отбыл к праотцам. Окрыленный знаками внимания Саломеи, я тут же побежал в казармы, где уже поднятые по приказу, дожидались меня отобранные Иосифом конники. Предстояла веселая скачка.

Ирод бежал из Иерусалима, что само по себе было чудом, учитывая, что Пакор вошел-таки в город и, встретив там не успевшего вовремя ускользнуть тетрарха, приставил к нему двести своих офицеров и еще двести конников, дав четкий приказ денно и нощно караулить Ирода и его семью. Как сбежал? Возможно, кто-то объяснит сие какими-нибудь магическими способностями сына Антипатра, или будет, задрав к небу голову, пытаться прочитать на равнодушных облаках имена покровительствующих ему богов. Пустое, парфяне на тот момент времени имели мирный договор с арабами, лучшие воины которых составляли передовую конницу Пакора. Скорее всего, именно этим молодцам и была доверена охрана разжалованного тетрарха, но именно они – арабы были слугами правившего в то время царя Малика – сводного брата Кипры – матери Ирода. Так что, как обычно в таких случаях, победила мощная политическая магия, и Ирод, а так же Кипра, Ферора, невеста Ирода Мариамна, ее мать Александра, и семья Фасаила почти беспрепятственно покинули город, исчезнув из темницы, точно покидающая утром горное ущелья дымка. Еще один повод назвать Ирода чудом и ставленником богов.

К слову, если Кипру с ее детьми и внуками и могли ждать весьма существенные неприятности, в связи с ненавистью к ней Антигона. Мариамна и ее мать Александра не рисковали вообще ни чем, так как Александра была женой Антигона, а Мариамна соответственно, приходилась ему дочерью. Так что единственное, что могло грозить невесте Ирода, это ей бы пришлось выйти замуж за другого кандидата.

Это я говорю к тому, что когда спустя много лет после этого славного побега, Иродовы летописцы будут описывать сей подвиг, они начисто позабудут о том, кем приходилась царевна Мариамна Антигону, и будут утверждать, будто бы Ирод спас ее, вырвав из рук жестоких парфян. Прочитав такое, не верьте. Ирод забрал Мариамну из Иерусалима исключительно для себя, так как был страстно влюблен в нее, и, кроме того, Мариамна открывала ему путь к трону, к которому он и стремился.

Как, совершенно правильно отметил Иосиф, Ирод вез с собой только свою семью, их ближайших слуг, смену одежды на каждого и скудный провиант, которого должно было хватить на весь переезд. То есть, только своих близких и ни чего материального ценного – прекрасная получилась бы легенда. Даже у меня – «Черного паука» слезу прошибло. На самом деле, говоря так, Иосиф прекрасно знал, что Ирод, прислал к нему не просто гонцов, а своих преданных офицеров, доставивших в Идумею ни много, ни мало семейную сокровищницу.

Путь предстоял не близкий, и все очень спешили. Для скорости, Ирод был вынужден посадить почти всех на коней, исключение составили его мать, которая не умела ездить верхом, беременная жена Фасаила и двое его младших детей с няньками, для всей этой компании пришлось приготовить повозки. Сопровождали Ирода 10 000 преданных ему воинов.

Но едва беглецы скрылись из видимости, Пакор обнаружил исчезновение пленников и отправил вслед конницу. Приказ «доставить бывшего тетрарха живым» следовало исполнять по мере возможности, то есть, можно было и не исполнять вообще. Поэтому, заехав за ближайшие горные укрепления, Ирод поставил тысячу воинов, включающую лучников, которые должны были встретить парфян, прикрывая поспешное отступление.

Позади уже началась кровавая битва, а Ирод со своими домочадцами еще не осилили и первой горной гряды. Все спешили, несчастная тысяча не могла бесконечно сдерживать напирающих на них парфян, а прорвавшись они врезались бы в идущих последними пехотинцев, и Ироду пришлось бы принимать бой, не успев, как следует прикрыть женщин и детей. Несколько конников прорвались за гряду, и, поднимая облако пыли, помчались на медлительную пехоту, когда те вдруг выстроились второй заградительной стеной, выставив перед собой щиты, из-за которых то и дело поднимались лучники и в сторону преследователей летели стрелы.

– Щиты! – раздалась команда в войске Ирода, и тотчас воины поскидывали с коней родственников своего правителя не считаясь с тем, чей именно благородный зад плюхался в пыль дороги. Но возмущений не последовало, потому что тотчас над головами беглецов выстроилась крыша из щитов. И рослые легионеры, держа в одной руке здоровенный щит, другой старались обнять, защитив еще и своим телом домочадцев правителя.

Воздух прорезал свистящий звук, и тут же на самодельную крышу просыпался град стрел, точно перья птицы Рух. Ой, здорово! Если бы не было так опасно.

Сразу же с нескольких сторон раздались стоны. Слава богам, сколько бы их ни было, пока потери только среди солдатни.

И тут же по команде открылись сразу же несколько щитов, из которых поднялись лучники и вжих… ответный подарочек парфянам. «Ну, теперь вы на карачках поползайте. Ах вы конница и без щитов… какая жалость». И снова швырк под щиты. – Не простое дело война. Тут понимать надо, конница знамо дело быстрее пехоты, но кони они ведь по любому больше чем их всадники, а в коня, как говорят в Идумее, и слепой попадет. А одной стрелы даже в самом не опасном месте, под час достаточно, чтобы животное сникло и отказалось от дальнейшего участия в войне.

Вот так то.

А когда преследователи малость поотстали, Ирод поднял своих, посадил на коней и в телеги и опять понеслось по дорогам и буеракам. Только широкий купеческий путь в этом месте сделался узким, да ухабистым, так что только от конницы как-то оторвались, а тут хряк! Отлетело колесо повозки Кипры, и вот уже мать Ирода падает в канаву, точно не гордая арабская царевна, вдова министра великой Иудеи, мать двоих тетрархов, а куль с мукой.

Любой на месте Ирода от такого зрелища ума бы лишился, да и он не лучше. Бросился к родительнице, морда бородатая заревана, оружие порасскидывал, чтобы ту нежнее обнять, как-то утешить. Сам места себе не находит, плачет, винится. Хорошо Кипра быстро в сознание пришла, да и не сильно, по всей видимости, побилась, просто у людей в возрасте кости более хрупкие, да терпения меньше, нежели у молодых. Телегу подлатали, уложили пострадавшую, рядом с нею лекарь пристроился, чтобы, не мешкая все осмотреть, помощь оказать. Но уже не гнали, а шли чинно, ожидая в любой момент, что парфяне горем чужим воспользуются, новую бяку измыслят.

Дождались. Не парфян, правда, иудеи, из тех, что Ирода во все времена не жаловали, подстерегли. Поняли должно быть хитрющим задним умом, что не останется под стражей век доживать сын Антипатра, не будет кручинится, а в бега ринется. Но, скорее всего, надеялись, что и казну он с собой прихватит.