– Знаешь, мой дядя по материнской линии – врач. Его всегда интересовали редкие и малоизученные случаи. Не может быть, чтобы он не знал об этой инфлюэнце, превращающей женщин в кукол.

– Почему ты не пригласила его на свадьбу? – удивленно поинтересовался Колдер.

– Он нелюдим и, как сам говорит, женат на медицине, – улыбнулась Мифэнви. – И мне надо было сразу догадаться, что папа блефует, когда я не увидела у его постели дядю Эммануэля.

– Ну что ж, напиши своему дядюшке – пусть навестит нас в Глоум-Хилле.

– Колдер, – в глазах ее заиграли лукавинки, – что такое случилось, что ты всех зовешь в гости? Нам же их негде будет поместить!

– Ну… – протянул он, весело глядя на нее, – тебя ждет маленький сюрприз… Скажем так, мой свадебный подарок.

– О! Тогда я хочу увидеть его как можно скорее! – Мифэнви обрадовалась как ребенок.

– Поедем прямо сегодня, сразу после обеда! Только с батюшкой твоим простимся, – сказал он, и жена импульсивно обняла его.

Саймон Брандуэн, виконт Гэстли, пребывал в раздумьях. И экспрессивная окраска этих дум очень не нравилась ему. А думал он следующее:

– Ричард – жадина и гадкий! У него есть сокровище, но он прячет его ото всех. А мне тоже очень хочется, но он же ни за что не даст даже потрогать!

Саймон помнил, как обомлел, когда впервые увидел Джози. Он сам не был светским человеком, потому что графиня приучила его к мысли, что на всех этих балах да приемах собираются мамаши, которым нужно выгодно пристроить своих дочерей. А Саймон не желал быть ничьей выгодной сделкой, да и к женитьбе не склонялся. Но сладенькое он любил с детства, посему охотно пользовался услугами дорогих куртизанок и ничуть от этого не страдал. Да и вообще, по большей части он предпочитал тихий Рай громкому Лондону, и основное свое время проводил в «Маковом плесе», отдав матери на откуп все остальные земли.

И вот тогда, через три дня после свадьбы Ричарда, графиня устроила прием и собрала родню, чтобы все могли познакомиться с новой родственницей. И когда Джози вошла в гостиную, показалось, будто зажглось второе солнце. Саймон тут же захотел ее себе. Ему даже удалось завоевать ее расположение, но рядом все время был этот мерзкий Ричард, который крепко прижимал ее к себе и не отпускал ни на шаг.

С тех пор Саймон стал чаще бывать в Лондоне, чтобы хоть изредка, где-нибудь в салоне общих знакомых, пересекаться с Джози. О нет, он вовсе не был в нее влюблен – единственный человек, которого любил Саймон, был он сам, но ему уж очень хотелось отведать этого лакомства.

Джози так простодушна и верит людям. Давеча она сама даже просила украсть ее. И снова явился Ричард и все испортил. Ну как тут не взбеситься?!

Саймон понимал, что самому ему вряд ли удастся заполучить желаемое. Значит, нужно привлечь к этому кого-нибудь из своих должников. Дело в том, что живя в Лондоне, Саймон развлекался тем, что скупал у ростовщиков закладные на дворянские родовые поместья. Ему доставляло колоссальное удовольствие держать в руках судьбы всех этих заносчивых мотов и франтов. Когда Саймон являлся к ним и представлял некую гербовую бумагу, вся спесь сходила с их надменных лиц. Это необычайно весело. И вот совсем недавно в его, Саймоновы, сети попалась особо крупная рыба.

Брандуэн довольно потер руки и ухмыльнулся:

– Ну что, гадкий Ричард, придется немного проучить тебя! – пробормотал он, подходя к секретеру и обмакивая в чернила перо…

Латоя была очень зла. Но почему Аарон такой скряга?! Что значит это его «скромная свадьба»?! У нее, Латои Грэнвилл, скромной свадьбы не может быть по определению! Она вообще не дружна с понятием «скромность»! А тут еще непутевые горничные! Что за платье они ей достали?! Такие уже лет десять как вышли из моды! Уж лучше было ходить в том, что досталось от Мэрион!

Латоя неслась не разбирая дороги. Она намеревалась найти Мифэнви и Колдера и высказать им все. И вот, свернув в главный коридор, она с разбегу врезалась в какую-то молодую женщину. Столкновение было столь сильным, что спутнику той леди, в которую Латоя врезалась, пришлось подхватить свою спутницу. И тут только, уже было набрав в рот воздуха для принесения извинений, Латоя заметила, с кем столкнулась!

Джозефин Эддингтон, или кто там она сейчас, собственной персоной! Она всегда крайне бесила Латою! Самоуверенная зазнайка, привыкшая к тому, что мир вертится лишь вокруг нее! Но ей ведомы и победы над Джози, которую, после оглашения помолвки, стала покидать свита. Грош цена таким завоеваниям, если они столь непрочны!

Латоя окинула соперницу возмущенным, ненавидящим взглядом. Странно, Джози ведь уже полгода замужем, а все еще не превратилась в важную матрону, подобную своей мамаше и сестричкам. Напротив, она словно стала еще краше. Еще ярче. Еще ослепительнее. Прибавляло недовольства и платье Джози из бледно-кораллового гипюра на шелковой основе, отделанное тончайшими, кремового оттенка кружевами. Оно подчеркивало свежесть и нежность своей обладательницы.

Хороша! Слов нет – хороша! Латоя не могла этого не отметить. Сейчас Джози, раскрасневшаяся, с пылающими от гнева глазами, стояла, прижав кулачок к своей взволнованно вздымающейся груди. Разумеется, она сейчас походит на богиню ярости, но у нее, Латои, грудь-то в любом случае больше. Вторая ручка Джози покоилась в руке мужчины, сопровождавшего ее. И вот этот субъект был куда интереснее!

Латоя слышала, что Джози Эддингтон, да-да, блестящая Джози Эддингтон вышла замуж за какого-то ученого очкарика. Это всегда была наиболее презираемая Латоей категория мужчин. Она знала такого, с ним общался один из ее многочисленных кузенов по матери. То был всклокоченный, вечно небрежно и крайне бедно одетый тип, с гнилыми зубами, бешеной жестикуляцией, брызжущий слюной в разговоре. К тому же он был тщедушен и прыщав. В общем, что-то более жалкое представить было сложно. И Латоя несказанно упивалась, когда мысленно рисовала себе гордячку Джози об руку с таким мужем.

И каково же было ее удивление, когда она увидела супруга Джози воочию. Высокий, стройный, ладно сложенный, одетый аккуратно и с тонким вкусом. Странно, но даже очки совсем его не портили. Наоборот, они словно дополняли его строгий, немного холодный образ. Конечно, он не красавец, как тот же Джоэл Макалистер, но у него правильные и весьма приятные черты. А уж о глазах и говорить нечего – в такой синеве и утонуть недолго. Но даже не это поразило ее. В нем было нечто такое, что Латое захотелось отдаться ему. А еще она была не прочь увидеть его без одежды, и можно сказать с уверенностью: ей бы понравилось увиденное! И она не будет собой, если не растопит этот айсберг и не уложит его в свою постель!

Поэтому сейчас, гордо выпятив свою полную и красивую грудь, затянутую в этот нелепый старомодный корсаж, который тем не менее только подчеркивал ее формы, кокетливо откинув выбившийся из прически белокурый локон, она подошла ближе и протянула руку:

– Ах, Джози, сколько лет, сколько зим! Рада, очень рада тебя видеть! И вас, сэр, – она потупила глазки, тени от длиннющих ресниц заплясали на щеках.