дарит подарки. «Мне стало ясно, почему ушла первая жена. Еще некоторое время я медлила. Очень не хотелось уезжать из Канады».

Однажды после очередного скандала Роберт несколько раз ударил ее по голове кулаком. «Я не пошла в полицию – с моим английским я вряд ли смогла бы объясниться, к тому же синяка не было, и мне бы, скорее всего, никто не поверил. На моей карте было немного денег. Мы планировали ЭКО в маленькой частной клинике, куда я в результате просто отменила визит. Взяла билет и улетела в Москву. А прилетев, обнаружила несколько мейлов от мужа. Он угрожал судом и требовал оплатить все, что я „задолжала“ ему за время семейной жизни. Дома я проспала несколько суток подряд. Потом снова села на антидепрессанты. Нужно было собрать себя по частям и найти силы, чтобы продолжить жить».

Мы встречаемся через три года после этих событий. «Когда люди говорят „ребенок должен расти в семье“, они почему-то забывают прибавить слово „счастливой“. Неблагополучных семей больше, чем нормальных. Я редко рассказываю кому-то о себе. Потому что люди могут сказать: „Это с тобой что-то не так“. Или „все так живут, потерпи“. Или „твой муж не такой уж страшный, просто ты не умеешь вести себя с мужчинами“. Или „радуйся, что уехала, хочешь вернуться на Рязанский проспект?“. Одна даже сказала: „Понимаю, почему он тебя бил, мне тоже иногда хочется тебя ударить, ты напрашиваешься“».

Что делать одинокой женщине без работы, только что пережившей потрясение и находящейся в депрессии? Два месяца Ирина занимает деньги и ищет работу. Рисует графический роман, который в итоге продает издательству. Взяв гонорар, Ирина снова приходит в репродуктивную клинику, где предупреждают, что пунктирование клеток 42-летней женщины с последующей заморозкой – рискованная процедура: при разморозке у яйцеклеток мало шансов выжить. Оплодотворять яйцеклетки донорской спермой, чтобы сделать эмбрионы, клиника наотрез отказывается: в паспорте Ирины стоит штамп о браке. Необходимо сперва развестись, а потом делать эмбрионы с донорской спермой, иначе муж может предъявить клинике иск.

«Так я стала преступницей, – смеется Ирина, – частная клиника хотела распорядиться моей судьбой за мои же последние деньги. Но я дизайнер, я сделаю вам любое свидетельство о разводе примерно за пятнадцать минут. Жалко, что я не научилась этим зарабатывать».

Три яйцеклетки, оплодотворенные донорской спермой, заморожены женой канадского гражданина, скрывшей этот факт от репродуктивной клиники. «Я боялась, что муж начнет меня преследовать. Или звонить в клинику. Но он с моим отъездом начал терять запал. Сначала звонил, умолял, плакал. Пугал, что покончит с собой. Три месяца спустя он согласился развестись».

Ирина выходит на работу и продолжает чистить ряды подруг, «Раз тебе не дают детей, значит, тебе и не надо», «А зачем тебе дети, ты сама ребенок», «Я не вижу тебя матерью» – такие подруги отправляются в бан. «Я изменилась. Раньше я была слишком мягкая. Боялась всех огорчить, боялась быть плохой. Прислушивалась к чужому мнению: оно было более значимым для меня, чем собственное. Я поменялась, вряд ли стала счастливее, но точно менее беззащитной».

Накануне своего 43-го дня рождения Ирина переносит получившийся эмбрион в матку. Перенос оказывается неудачным. Врач предлагает прийти в себя и отдохнуть, а после взять в клинике эмбрион, оставленный другой парой: такая программа стоит всего 70 тысяч рублей. «До мысли о донорском эмбрионе, ребенке от других биологических родителей, которого я сама выношу и рожу, нужно было дозреть. Это травмирующая мысль – твой ребенок от неизвестных тебе людей. Но что поделаешь, если все вышло так, как у меня?» Возможность для одинокой женщины забеременеть с помощью донорского эмбриона Ирина считает лучшим из достижений современной медицины. «Патриархат будет до последнего сопротивляться ВРТ. Ведь эти технологии позволяют женщине рожать без отца. На вопрос, нужен ли ребенку отец, лично я, исходя из своего опыта, отвечу, что не уверена».

Две недели спустя после переноса анализ показывает беременность. «Я много думала о том, что я даже рада, что ребенок не мой генетически, – говорит Ирина, – гены моей семьи – точно не то, что я хотела бы передать».

«Беременность придала мне сил, будто крылья выросли. Я нашла работу в рекламном агентстве. Ходила в офис до восьмого месяца». На помощь приехала дальняя родственница, живущая в Подмосковье. Все вышло проще, чем я думала. Родила легко. Я быстро вернулась к работе. Там отнеслись с пониманием, разрешив работать дистанционно. Конечно, я чувствую себя уставшей. Но сейчас я точно счастливее. Теперь у меня есть дочь. Я рада, что взяла донорский эмбрион – мы обе были очень одинокие, брошенные, никем не любимые и никому не нужные. А теперь мы есть друг у друга».

4. Травмы, связанные с ВРТ

Если тяжкий груз в виде ЭКО с собственным биоматериалом можно, надрываясь, вытащить на себе и потом «вытеснить» и забыть как страшный сон, то с донорством без психолога вы надорветесь эмоционально.

Это понимают репродуктологи, делающие программы с донорскими яйцеклетками или спермой. Вот проблемы, которые могут возникнуть.

Донорская сперма

Казахстанский репродуктолог Ботагоз Тулетова рассказывает такие истории: «Мы понимаем, что женщина абсолютно здорова и нужно обследовать мужчину, а он не приезжает на прием. Отказывается верить, что у него проблема. Предлагает обследовать ее дальше, ведь „деторождение – это к женщине“».

Если же он в итоге смиряется с фактом донорства, то, как правило, приводит собственного донора, члена семьи, представителя рода. Чтобы не дай бог в роду не было чужого человека. Кажется, что этот вариант всех устраивает, но потом начинаются проблемы. После оплодотворения донорской спермой муж начинает ненавидеть жену. Ревнует к донору, которого воображает чуть ли не соперником. Вымещает обиду на жизнь. Женщина приходит на УЗИ в подавленном состоянии, рассказывает, что муж пьет, кричит и распускает руки.

У одиноких женщин факт донорской спермы вызывает меньше психологических проблем, считает Лена Фейгин. «Конечно, неизбежны тревоги – „справлюсь ли я?“, „а если со мной что-то случится, с кем этот ребенок останется?“, – но ровно те же опасения возникают и у замужних женщин».

Проблемы бесплодных мужчин – совсем иное дело. Психолог Аарон Бакуолтер замечает, что мужчины часто зацикливаются на обладании, что их волнует «генетическая связь» в психологическом смысле. Он также упоминает о ревности вроде животной, возникающей при угрозе оплодотворения партнерши «другим самцом». Мужчинам, считает Бакуолтер, приходится прилагать усилия, чтобы избавиться от такой модели восприятия. Но удается не многим. Не стесняться признать страх и стыд – вот что требуется в первую очередь; признание – первый шаг к принятию.

«Если мужчина по-настоящему хочет детей и семью – с ним легко работать, – утверждает Лена Фейгин. – У меня были пары с мужским бесплодием. Сейчас в этих семьях